Он встал с кресла и осмотрел пол вокруг возвышения, в надежде найти подарок отца, но его нигде не было. Сорин сильно опечалился от осознания того факта, что он каким то образом легко и просто умудрился уничтожить то, что тысячелетиями не могли уничтожить люди намного сильнее его на далекой родине отца. Руки опустились и его охватила какая то апатия.
Но надо было сделать все как надо. До конца. Он подошел к столу и вытянул из него оба клинка. Ощутив в руках привычную тяжесть, молодой человек порадовался тому, что хоть эту часть подарка отца не развеял по ветру, как он сделал это с обручем.
Тут он вдруг почувствовал, что нужно срочно покинуть корабль. Просто был уверен, что это нужно сделать немедленно. Схватив свою котомку он бросился прочь из корабля. Бежал он так, словно за ним гнались десяток злобных абордажников. И обратный путь сумел преодолеть раза в три быстрее, чем добирался туда. Но всю дорогу его не покидало ощущение, что он не успевает. Самую малость, но не успевает.
Взрыв застал его на тросе, на высоте пятидесяти метров. Его здорово приложило о скалы, но не сбросило с троса, потому, что за пару секунд до взрыва, снова словно по наитию он, извернувшись змеей накинул две петли из троса себе на пояс и зафиксировал удавку страховочным фалом. Ударом из него вышибло дух, и он безвольно повис на тросе.
Он провисел над ущельем до самого вечера, и пришёл в себя незадолго до заката. Голова, болевшая страшно, и металлический привкус во рту свидетельствовали о том, что удар о скалы не прошел для него бесследно. Как минимум, он заработал сотрясение мозга. Как максимум - перелом чего нибудь крайне важного для своего существования. Кольца троса, спасшие его от падения с высоты, больно впились в тело, словно удавкой обхватив его под ребрами. Пару ребер точно сломал. И дай Боги, чтобы все обошлось всего лишь этим.
Надо выбираться отсюда, и залечь в медкапсулу. Но до нее еще надо добраться по каменному бездорожью. Да и подъем в триста метров по тросу на скалу, грозил превратиться в большую проблему.
Сорин с трудом начал движение вверх, которое продолжалось долгих три часа. Отдыхать приходилось часто, так-что каждый метр подъема давался ему ценой неимоверных усилий. Но цель, все таки, была достигнута. Он выбрался на скалу уже заполночь. Изможденный многочасовым подъемом, практически не соображавший ничего. Сил хватило только на то, чтобы отползти от края на несколько метров и вырубиться.
Пришел в себя он, как всегда, под утро. Тошнота спазмами скручивала пустой желудок, и каждое движение отдавалось гулом в голове. Кое как встав на карачки, он дополз до своей котомки и достал из нее флягу. Жадно отпив из нее он умылся, плеснув несколько капель и за шиворот. Сразу полегчало.