– Может Рамона и была не самым лучшим вампиром, но то, что в ее смерти повинен смертный человек, – Рудольф рубанул рукой по воздуху, – это просто недопустимо!
– Мы ходим по кругу, Рудольф, – Эш недовольно нахмурил брови. – Сколько раз я должен тебе повторить то, что ты даже не желаешь принять и запомнить?
– Я просто не понимаю, почему ты так лоялен к этому человеку. Наверное, мне следует рассказать об этом графине.
Лоялен?
Да уж, я бы не назвала все это лояльностью.
Конечно, я была заинтересованной стороной, но ведь Рамона действительно погибла по собственной глупости. И уже то, что я нахожусь в плену у жестокого вампира – это более чем достаточное наказание.
Но Рудольф продолжал стоять на своем. На самом деле, думаю, даже если бы Эш меня зверски избил, или бы сделал со мной что-то еще более ужасное, Рудольф бы не посчитал это достаточным наказанием. Ему нужен был официальный повод для нападения. И он просто пытался его найти.
– И в чем заключается моя лояльность? – Эш мягко рассмеялся, словно над очень хорошей шуткой.
– Во-первых, этот человек еще жив… – начал перечислять Рудольф, но Эш тут же его перебил.
– Только потому, что я предпочитаю играть со своими жертвами. Это знают даже вампиры других кланов.
– Хорошо, пусть так, – наигранно покорно согласился Рудольф и тут же ядовито добавил: – Но почему тогда слуги так почтительны к твоей, как ты говоришь, зефирке? Почему они не считают ее едой?
– Ты что, посмел читать моих слуг? – вот теперь Эш, кажется, окончательно взбесился.
Голос его приобрел стальные нотки, а вся напускная развязность вмиг исчезла.
Рудольфа подобная перемена ничуть не испугала. Наоборот, он ждал того момента, когда Эш выйдет из себя. После стычки перед балом, он был уверен в себе и своем превосходстве.
– Я же должен был провести полное расследование произошедшего, – слишком спокойно ответил Рудольф, и по одному этому спокойствию можно было понять, что он в бешенстве.
– Мои отношения со слугами строго регламентированы. Графиня признает их моей личной собственностью, и это подтверждает договор, что я подписываю с каждым отдельно. Догадываешься, что это значит?
Каждое слово Эша было резким и четким, словно он метал ножи, а не разговаривал.
Несмотря на ясно заданный вопрос, Эш, не дав Рудольфу времени ответить, продолжил все тем же тоном:
– Это значит, мне полностью принадлежат не только их жизни, но и все их мысли, в которые ты не имел никакого права вмешиваться. И уж никак тебя не касаются мои пристрастия в еде, а так же то, что я люблю делать с ней, тем более находясь за закрытыми воротами своего замка. А сейчас, сделай милость, выметайся вон, чтобы я больше тебя не видел.