— Хочешь сказать, что этот ублюдок Беркут видел тебя голой? — приближаясь к ванной спросил Виталик.
— Да, а что здесь такого? — удивилась женщина улыбнувшись.
Виталик резко схватил вздрогнувшую девушку за волосы и Катрин взвизгнула. В глазах робкого, такого нежного с ней ранее молодого мужчины она видела животный, страшный гнев. Вероятного того, что он сейчас не утопит ее — никакой. Катрин вцепилась коготками в края ванной и словно боязливая кошка старалась не уйти под воду пока Виталик не ослабит свою грубую хватку от которой по телу женщины, пробежали мурашки возбуждения и такого дичайшего страха.
— Что здесь такого? — грубо спросил Виталик глядя в глаза своей испуганной тетушки. — что, бл*ть, здесь такого? Я тебя, сука, утоплю сейчас к чертовой матери, чтобы ты больше никого не смела показывать себя другим. Ты просто вынуждаешь меня делать тебе больно.
— Милый, я не принадлежу те…
Не успела Катрин договорить, как в ее дрожащие, такие сладкие губы впился Виталик. Страстным поцелуем он держал ее в замирании, пока руки уже орудовали на знакомом ему поле. Он сжимал своими кистями ее выпирающую, аккуратную грудь, пальцами прощупывала чувственные, возбужденные холодом мокрые, скользкие женские соски так, что даже боль Катрины сквозь поцелуй отзывающаяся поскуливанием выглядела безупречно. Виталик подхватил на руки девушку. Она была вся мокрая и в малиновой пене, но это все ему не мешало. Пихнув ногой дверь спальни, он грубо швырнул ее на мягкую постель. Нависая всем телом над обнаженной женщиной, он чувствовал настоящую власть. Он знал, как покорна, как она ломает гордость, ломает принципы, чтобы он овладел ею, чтобы почувствовал единение, ее принадлежность только одному мужчине.
И снимая все одежды, он млел от чувства телесного единения, какое дарит ему Катрин. Прелюдия. Ласка, что доводит возбужденную девушку до сладкого, ноющего, извилистого, словно проникновенная змея чувство долгожданной эйфории. Как бы она не хотела, как бы не пыталась, но сдержать громкий стон не могла. Виталий прикасался своими ладонями до самого сокровенного, что только могло хранить женское нутро. Грубыми проникновениями острого языка он раздвигал набухшие от предательского возбуждения стеночки ее тайны, а крепкие руки держали аппетитные бедра поглаживая грубыми движениями дрожащие, бархатные ноги.
Катрин соврала ему. Она знала, что в порыве ревности он способен на все: безумие, страсть, жесткий секс в самых унизительных для нее позах. Да, Беркут, действительно, заходил к ней, но чисто на минутку, и она была одета, но только после его ухода некий шлейф остался тяжелым камнем в груди. Ей хотелось почувствовать Виталий в себе, и вот, дождавшись этой секунды она вкусила запретный Богом для нее плод. Виталик раздвинул ее крепкие, страстные ноги и его твердевший от бешенного возбуждения молот уперся в приоткрытую пещеру хозяйки…покровительницы «Пикантной» медной горы. Катрин прикусила губу и одним резким толчком приняла его в себе. Гулкий стон сорвался с дрожащих губ…