— Я слишком спешу, да? — облокачивает меня на свою теплую, крепкую грудь, рукой в волосах зарывается. А я расслабляюсь, устраиваюсь поудобнее.
— Да, — киваю головой, врать не намерена. А сама обнимаю его за шею. — Очень напористый мачо, — улыбаюсь.
— Я не виноват, просто соблазнительная мышка рядом хвостиком крутит. Дразнит. Как устоять и не поддаться искушению? — Вот зараза, так это я, оказывается, его заманиваю, а не наоборот. Безобразие!
Но вставать с колен совсем не хочется, вполне комфортно. Выпрямляюсь, подтягиваю к себе большую пустую квадратную тарелку. Накладываю туда рис, сверху аппетитные золотистые кусочки телятины и все это кулинарное чудо поливаю соусом с большими дольками сухофруктов. Грановский меня бережно придерживает за талию, чтобы не соскользнула. Увлеченно созерцает мои манипуляции.
Набираю в ложку все ингредиенты, поворачиваюсь к Самосваловичу:
— Ротик открывай, — подношу к его пухлым губам прибор, жду, когда впустит.
— Кх, — автоматически отклоняет голову назад, смотрит недоверчиво. — Я, конечно, не сомневаюсь в твоих кулинарных способностях, но…мне через пару часов на встречу. Не хотелось бы проводить переговоры в туалетной комнате, — слегка отворачивается.
Возмущенно закатываю глаза. И не стыдно? Даже не попробовал, а уже как хозяйку со счетов списал. Нагибаюсь к его уху, шепчу голосом Бабы Яги:
— Не дрейфь, добрый молодец, не тушуйся! Многие из тех, кто вкушал мою стряпню, до сих пор живы, — хитро подмигнув левым глазом, закусываю между зубов кончик языка. А Грановский начинает в голос смеяться, да так, что мы оба чуть со стула не падаем.
— Ням-ням-ням, — когда он заканчивает ржать, как борзый жеребец, снова лезу ложкой ему в фейс, — за маму, за папу, — слащаво приговариваю.
Понимает, что от меня так просто не отделается, сдается, открывает грузовой отсек, производим состыковку.
Торжествующе наблюдаю, как лицо парня изумленно вытягивается, а челюсти начинают стучать активнее. И как только пища падает в желудок, тут же снова распахиваются ворота, приглашая новую порцию в гости.
Вручаю мужчине ложку, соскакиваю с колен, а он даже не сопротивляется. О том, что симпатичная мышка рядом крутится, уже напрочь забыл. Пододвигается ближе к столу, в тарелку салат добавляет. Хрумкает так, что за ушами трещит, и мне с полным ртом улыбается.
А я сижу и думаю, с кем же он раньше жил, что боится домашнюю пищу есть? Неужто мать у Грановского такая криворукая? — Тоже насыпаю себе немаленькую горсть риса, покрываю мяском, а сверху фруктовым соусом опрыскиваю. С блаженным видом отправляю ложку за ложкой в рот. — Нет, удался пловчик, не растеряла мастерство в Белокаменной.