Но Сальников и ухом не повел.
– Думал, свобода… – продолжал он. – Подружку завел… Сначала одну, затем другую… Ты должен меня понять.
Я промолчал, вспомнив дом у кладбища, в котором поселилась Марта. Она-то думала, что муж мертв, хранила верность его памяти, а этот мерзавец в это время развлекался с молоденькими самочками.
– Осуждаешь?.. – догадался Сальников. И, немного подумав, спросил: – Тебе нравится Марта?
– Да, – ответил я.
– Мне тоже нравится… И нравилась… Но я как-то не думал, что люблю ее… Жил с ней. Хорошо жил… Даже не изменял… Почти… Хорошо все было… А любви не было. Только привычка. Хорошая такая привычка… А теперь я понимаю, что люблю… – Он вдруг резко повернулся ко мне, сверкнул взглядом: – Я ведь мог тебя убить!
– О себе лучше подумай, – огрызнулся я.
– Ревность – страшная штука… Я и раньше это понимал. Мужики реально на Марту западали. Было в ней что-то такое…
– Было и есть.
– И есть… – кивнул Сальников, цепко глянув на меня. – Я когда на море вас увидел, камень хотел на тебя скинуть…
– Тогда бы тебя увидела Марта, и пришлось бы объясняться. Тебя это пугает?
– Пугает, – не сразу, но все же признался он. – Я перед ней по гроб жизни виноват… По гроб жизни? – хмыкнул он. – Я так и сказал: по гроб жизни?
– Назад внимательней смотри, вдруг там за нами твой «гроб жизни» на колесиках.
– Да нет, Катышев всю свою свору за нами не бросит… – как-то не очень уверенно проговорил Сальников и оглянулся назад.
– Еще успеешь с Мартой повидаться, – усмехнулся я. – Перед смертью.
– Это ты нарочно меня цепляешь? – зло спросил он.
– А это чтобы ты не расслаблялся, – сказал я, аккуратно укладывая машину в крутой вираж.
– И ты губу не раскатывай на Марту. Я ее тебе не отдам.
И я не хотел отдавать ему Марту. Но сказать об этом я мог только мысленно. Потому что мне принадлежала не она сама, а только мысли о ней. Не было у нас ничего, а зачатки наших с ней романтических отношений Сальников растоптал своим появлением.
– И тебя не убью, – добавил он. – А то к кому я буду ее ревновать?
– Дурак-человек.
– Это ты про меня?
– Да вот представил, как ты будешь с ней объясняться.
– Ты будешь.
– Я?!
– Подъедешь к ней, поговоришь. – Сальников смотрел на меня, как хулиган-двоечник на отличника, от которого ему позарез требовалась подсказка на экзамене. – То-се…
– То-се – это о чем?
– Ты же не скажешь про Лику? – нахмурился он.
– Не скажу. И о других красотках для загробного холостяка тоже, – кивнул я.
– Ну-ну, – не поверил мне Сальников.
Переубеждать и уговаривать его я не стал: много чести. К тому же меня озадачили его откровения. С чего это вдруг он разговорился? Животворящий удар по морде подействовал или здесь что-то другое?