Остановившись за спиной у ближайшего к нему бритоголового крепыша, Сиверов легонько похлопал его по плечу и, держа на отлете дымящуюся сигарету, с ярко выраженным кавказским акцентом поинтересовался:
— Э, брат, почему девушка обижаешь?
На кулаке, который стремительно метнулся ему в лицо сразу после этих слов, тускло блеснул сизым угловатым металлом увесистый кастет. Расценив это как предложение обойтись без дальнейших церемоний, Глеб перехватил руку с кастетом, завернул ее назад и вверх, заставив скинхеда сложиться пополам, и резко ударил локтем по локтевому суставу противника. Послышался отвратительный хруст, за которым последовал крик боли; отпустив сломанную, вывернутую под неестественным углом руку, Глеб ударил коленом в расположенное на уровне пояса, искаженное гримасой боли и ярости лицо, и один из участников увеселения выбыл из игры — месяца на два, а возможно, и на более продолжительный срок.
Они кинулись на него, как стая голодных одичавших псов, сразу со всех сторон, и Слепой с наслаждением дал себе волю. Чей-то кулак чувствительно приложился к его левой скуле; кто-то ударил его ребром ладони по уху, видимо, промахнувшись по кадыку. По асфальту со звоном запрыгал оброненный кем-то полуметровый обрезок толстого стального прута, с одного конца для удобства обмотанный черной изолентой; складной пружинный нож, блеснув серебристой уклейкой, беззвучно нырнул в заросли цветущих голубых ирисов на разбитой кем-то из жильцов дома клумбе. Кто-то уже стоял на коленях в сторонке, держась одной рукой за ушибленную диафрагму, а другой опираясь о землю, и вместе с тягучей красной слюной выплевывал на асфальт выбитые зубы. Самый сообразительный попытался уйти, сделав это с прытью, свидетельствующей о неплохой физической форме. Глеб, считавший, что время для расставания еще не пришло, выразил свое несогласие, сделав подсечку и придав беглецу дополнительное ускорение ударом по шее. Движение убегающего скинхеда стало стремительным и неуправляемым, как полет выпущенного из старинной пушки каменного ядра, и закончилось столкновением со стеной. Стена устояла, поскольку голова протаранившего ее молодца, несмотря на внешнее сходство с пушечным ядром, все-таки уступала последнему и в твердости, и в весе.
— Мы тебя еще достанем, сука, — пообещал Глебу самый старший из скинхедов, стоя на четвереньках рядом с клумбой, в которой исчез его нож. Голова его болталась, как у пьяного, рукав был наполовину оторван, позволяя видеть мускулистое загорелое плечо с вытатуированной на нем стилизованной свастикой.