— А я вам что говорил, дипломаты вы хреновы? — проворчал Остап Богданович. — Обращение, президент, внутриполитическая обстановка… Ерунда это все! Обращением вашим, как я вас и предупреждал, только в сортире подтираться. Внутриполитическая обстановка… Менять ее надо к чертовой матери, если она нас не устраивает! И президент, между прочим, не помазанник божий, и Дума сегодня есть, а завтра нет…
— Ну-ну, — напряженным голосом произнес Алехин, — не увлекайся, Остап.
— А чего — не увлекайся? Кого мне стесняться, если тут все свои? Чужие — вон они, за воротами ходят, отсюда не видать. А здесь, как я понимаю, собрались единомышленники, которым не безразлично, что завтра с Россией будет. Кого я должен бояться — тебя? Федора? Ну, скажи мне, Федор, должен я тебя бояться?
— Зачем? — удивился Федор Филиппович и глотнул чуть теплого чаю.
— Вот именно, зачем? Бояться вообще не надо — никого и ничего. Если знаешь, что за тобой правда, режь ее, родимую, прямо в глаза и не смотри, кто перед тобой — президент или это сборище сытых дармоедов, Государственная Дума…
Федор Филиппович мысленно поаплодировал хозяину. Дубинноголовые долдоны с большими звездами на погонах встречаются даже в таком серьезном ведомстве, как ГРУ — реже, чем в других родах войск, но все же встречаются, поскольку в армии они необходимы в качестве идеальных, не рассуждающих исполнителей. Генерал-лейтенант Рябокляч в данный момент (как, впрочем, и всегда, когда бывал на людях) выглядел типичным представителем этой непрошибаемой породы. Но это была всего лишь маска, под которой скрывался мощный интеллект талантливого командира, доктора исторических наук, тонкого психолога, опытного провокатора и большого хитреца, изрядно поднаторевшего в закулисных интригах. Это был очень серьезный противник — пожалуй, даже серьезнее Алехина, который тоже пришел в ФСБ не из интерната для умственно отсталых.
Оставалось лишь выяснить, противник ли это на самом деле.
— А ты что по этому поводу думаешь, Федор Филиппович? — спросил Алехин, глядя на него поверх кофейной чашки.
Генерал Потапчук пожал плечами.
— Ну, если здесь действительно все свои…
— Свои, свои, — заверил его генерал Рябокляч, расправляя усы. — Ябедничать не побежим, не волнуйся. Ни в Кремль, ни на Лубянку, ни в главную редакцию центрального телевидения. Так что — жарь, не стесняйся!
— Позволю себе не согласиться с мнением главы государства, — осторожно ступил на тонкий лед Федор Филиппович. — Мне кажется, внутриполитическая обстановка в стране обострена до последнего допустимого предела. А что до обстановки международной, то я не склонен придавать данному фактору такое большое значение, какое придается ему сегодня нашим высшим руководством.