Тогда, в момент просмотра фильма, сразу после него и позже, вплоть до описанного выше инцидента с рыжеусым лохом, отношение к увиденному у Николы было сугубо обывательское, сдержанно-скептическое. С одной стороны, фильм выглядел как явное пропагандистское вранье, попытка запугать потенциального противника, а заодно и собственных граждан, а с другой — да кто их, в самом деле, знает, до чего они додумались, какие тайны природы и человеческого тела превзошли в этих своих учебных лагерях, засекреченных почище стратегических ракетных шахт?
Теперь Питерскому начало казаться, что минуту назад он получил неожиданный, непрошеный, но зато краткий, ясный и исчерпывающий ответ на все свои вопросы по этому поводу. В самом деле, куда уж яснее… Не убил, и на том спасибо. Ай да хохол! Ай да лох!..
Он огляделся. Хохла с коричневым зонтиком, разумеется, уже и след простыл. Зато в поле зрения появился постовой мент в напяленном поверх униформы целлофановом дождевике, который (мент, естественно, а не дождевик) целенаправленно двигался прямо сюда. Никола торопливо завозился в луже и, наконец, сумел подняться — сначала на колени, а потом и на ноги, которые, ей-ей, пора было уносить от греха подальше.
Попытка предотвратить террористический акт, таким образом, провалилась, и Никола Рябов не получил правительственной награды, которая причиталась бы ему в случае успеха. Он не был этим разочарован, поскольку даже не подозревал, что, привычно покушаясь на чужое имущество, пытается спасти десятки, а может быть, и сотни человеческих жизней.
* * *
Предмет полных опасливого восхищения раздумий потерпевшего неожиданное фиаско щипача в это время по-прежнему находился поблизости. Он не испытывал раскаяния по поводу своей маленькой проделки. Пресечь поползновения карманника можно было любым другим, не столь экзотическим и бросающимся в глаза способом, но он любил время от времени слегка озадачивать кишащее вокруг бессмысленное быдло, да и настоящее мастерство, чтобы оно не перестало таковым являться, надо постоянно тренировать. В природе ничто не стоит на месте. Все движется — либо вперед, либо назад, либо растет, либо увядает и разрушается. Остановка — это начало регресса, пути назад, под гору, к бессилию, ненужности и окончательному распаду. В общем, как верно подметил какой-то поэт, «в движеньи мельник должен жить, в движеньи»…
К тому же использованный рыжеусым владельцем коричневого зонтика способ защиты своего имущества был не так уж и плох. Окружающие, как, вероятнее всего, и сам пострадавший, наверняка ничего не поняли, так что все было в полном порядке.