Каково, а?! Это, стало быть, что получается? Говорите, жить надо по закону, как все? Это значит, окончи школу, получи аттестат о среднем образовании и, если у родителей вдруг не хватило бабок ни на институт, ни на медицинскую справку, с которой не то что в армию — в дурдом не возьмут, горшки за психами выносить, — тогда, стало быть, отправляйся прямиком на призывной пункт, пройди отбор в элитные войска и гордись собой, пока не придет твое время. А потом получишь ты свою пятикратную дозу облучения, а в придачу к ней — хитрый медицинский препарат и автомат системы Калашникова с двумя рожками: валяй, обеспечивай отход родного подразделения и выполнение боевой задачи, пока патроны не кончатся. А когда кончатся, швыряйся в противника кусками гнилого горелого мяса, которые с тебя же и отваливаются — авось, супостат, такое увидев, дрогнет, заблюет от края до края все поле боя и уползет восвояси, где и вымрет в страшных корчах до последней единицы живой силы, не в силах забыть встречу с героическим российским зомби…
Там еще много чего говорили и показывали — о новых видах стрелкового оружия, об умении по сорок минут торчать под водой без дыхательной аппаратуры и бесследно исчезать при ярком дневном свете посреди ровного, без единой травинки, каменистого поля или даже асфальтированной автостоянки, — но ярче всего Рябову запомнился ролик, в котором было меньше всего зловеще-героической музыки и спецэффектов.
В этом ролике какой-то долговязый и носатый, немолодой уже мужик, немного похожий на бывшего министра обороны Иванова, в песочного цвета и необычного покроя униформе, какую надевают, заступая на боевое дежурство, офицеры РВСН и атомного подводного флота, голыми руками дрался сразу с тремя матерыми, вооруженными до зубов спецназовцами. То есть дрался — не совсем то слово; противников своих он и пальцем не тронул, а они при этом один за другим вдруг безвольно, как тряпичные куклы, опрокидывались на спину и мешками валились в траву.
За происходящим наблюдала довольно многочисленная группа каких-то типов — судя по разнообразию оттенков кожи и покроев униформы, военных специалистов и всяких там атташе со всего белого света. По окончании представления какой-то кучерявый араб, скаля в наглой ухмылке лошадиные зубы, обращаясь к соседу, но при этом громко, во всеуслышание, заявил, что все это, мол, не более чем заранее отрепетированный спектакль.
И тогда долговязый носач в униформе без знаков различия мельком глянул на него с расстояния в добрых полтора десятка метров, и араб при всем честном народе и под общее одобрительное (и, как показалось, чуточку испуганное) ржание с размаху сел на землю — точь-в-точь, как это произошло минуту назад с Николой Питерским.