Но Мóра была не очень-то согласна с их рвением и радостным предвкушением. Она хотела жить, как обычный человек, радоваться повседневной, немного рутинной жизни, а не прозябать долгие годы на хоть и уютной, но отрезанной от мира поляне, и умереть в итоге в безызвестности и одиночестве. Уже тогда Мóра поняла – от судьбы никак не отвертеться: теперь она связана с Лесом – как и он с ней, на то время, пока Хранительница будет жива.
Теперь же Мóра сидела в ожидании своей преемницы, которую подобным образом вырвали из родительского дома, из, возможно, даже и не очень, счастливого будущего. Ведьма беспокоилась за эту свежую кровь, переживала за девушку, предчувствуя надвигающуюся на неё напасть. Но она была не в состоянии предсказать и предугадать, откуда случится беда и каков будет её вид.
***
На следующей день после разговора с Фаней, ближе к вечеру, возле домика Мóры раздался еле слышный шорох, похожий на звук осторожных шагов. Мóра насторожилась, обратив весь оставшийся в сохранности слух к улице. Это могло быть либо обыкновенное животное – что было очень вероятно, либо сам Лес решил пожаловать в гости – такого лично с ней никогда не случалось, но мало ли. Рассчитывать на заблудившегося путника не имело смысла: люди просто не смогли бы найти дорогу к её избушке, так как поляна была огорожена некоторой защитной силой, отваживающей незваных гостей.
За окном снова послышался шорох, на этот раз более явственный: кто-то приближался к двери. Мóра насторожилась: Фаня не успела бы добраться до неё так скоро, а вот какая-нибудь нечисть вполне могла бы рискнуть сунуться – такого лично с ней никогда не случалось, и всё-таки.
Мóра тяжело поднялась с лавки, стараясь не шуметь. Она аккуратно взяла посох, передающийся Хранительницам из поколения в поколение, и, осторожно обходя скрипучие половицы, двинулась к двери, попутно прихватив измельчённые листья крапивы. Она поднесла руку с травой к губам и зашептала в неё: "Отведи, прогони, испугай, в дом не пускай. Думы тёмные раскрой, пусть голова станет пустой".
Очевидно это был защитный заговор, рассчитанный на успокоение и, возможно, запутывание крадущегося в ночи.
Но, подойдя к двери, Мóра поняла: для того, чтобы отворить, ей придётся с чем-то расстаться – или бросить посох, помогающий собрать силы, или расстаться с травой, превратившейся после заговора в сильнейшую из защит от, вероятно, враждебно настроенного существа, притаившегося за порогом.
Наконец, Мóра отважилась оставить посох в стороне. Приготовившись раскрыть дверь и весьма недружелюбным тоном поинтересоваться у темноты, кого же она там прячет, старуха запнулась: в дверь тихо и очень неуверенно постучали, словно проситель боялся отказа или недружелюбного принятия.