К сожалению, полноценно позаниматься мне не дали. Минут через пять после ухода учителя, когда я только-только начал сосредотачиваться, в комнату заглянули близнецы:
— Как успехи, братец? — произнес один из них, выплевывая каждое слово.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. Идти на конфликт не хотелось, но эти двое явно были на взводе.
— Не понимаю, зачем отец тратит на тебя время? — подключился второй. — Ты даже не дворянин. У простой суки не может роиться породистый щенок.
— То есть ты родился от породистой суки? — не удержался я, вставая с кресла и готовясь отражать вспышку гнева, которая не заставила себя ждать.
— Ах ты, мразь! — вскипел один из братьев и попытался меня ударить.
Близнецы были куда крупнее Даррелла и в теории, побить меня им бы не составило особого труда, вот только опыта им явно не хватало. Гнев застил глаза оскорбленному брату и тот бросился вперед, не разбирая пути, и тут же получил в голову чернильницей, которую я заранее подхватил со стола. Красное смешалось с черным, по шее оглушенного подростка потекли чернила вперемешку с кровью из разорванного уха.
Второй близнец, увидев, что произошло, громко заверещал, даже не думая нападать, и через пару минут в комнате собралось все семейство Гордеевых.
— Что произошло?! — грозно нахмурил брови дядя, первым увидев картину произошедшего.
Наверное, все выглядело не совсем однозначно. Я спокойно стоял у окна, вытирая ладонь от пролитых чернил. В противоположном углу, всхлипывал Александр, прижимая к черному уху окровавленный платок, а рядом с ним Сергей обличительно тыкал в меня пальцем:
— Он напал на нас! Мы пришли поговорить. Узнать, как прошло занятие, а он Ударил Сашку чернильницей!
— Это правда? — обратился ко мне дядя. И только я хотел ответить, как в комнату, разъяренной фурией ворвалась Агнетт. И все доступное пространство заполнила ее ругань. Честно говоря, я и не думал, что местные женщины способны на такие эмоции, но, видимо, миры хоть и разные, а материнский инстинкт везде одинаков.
По итогу я оказался в своей комнате. Александру вызвали врача, а дядя пытался успокоить свою жену и не дать ей выцарапать мне глаза. Чуть позже мне явно предстоял тяжелый разговор.
Зачем я так поступил? Ответ на самом деле прост — характер у меня скверный. Терпеть оскорбления я могу только до определенного предела. Ну и в принципе пора уже было обозначить, что на любую агрессию я буду отвечать жестко и без промедления. В подростковом возрасте без этого никак. По себе помню. Одно дело слова, и совсем другое — физическое насилие. Стерпел бы я раз, потом еще и к чему это могло привести? Пацаны почувствовали бы себя хозяевами положения и урезонить их стало бы гораздо сложнее, а так есть вероятность, что два крысеныша десять раз подумают впредь, стоит ли приближаться ко мне.