Стук колесных пар убаюкивал, и вскоре я сам не заметил, как задремал, а когда очнулся, то оказалось, что мы уже приехали в Миргород.
К сожалению, насладиться красотами столицы не получилось. Дмитрий сразу после приезда, нашел извозчика, который согласился довести нас до интерната, так что город я практически не видел, зато по достоинству оценил качество дорог. Пока мы катились по брусчатке в потрепанной, скрипящей, как несмазанная дверь, карете, нас почти не трясло, но стоило только выехать на проселок началась форменная пытка. Не удивлюсь, если после поездки у меня появились трещины на зубах — пару раз я так громко щелкал челюстью, что едва не откусил себе язык.
Переваливаясь по кочкам и ухабам, карета, едва не разваливаясь на ходу, привезла нас в небольшое село, домов на двадцать, неподалеку от которого был выстроен интернат, отгороженный от внешнего мира двухметровой стеной.
Не скажу, что наше прибытие вызвало хоть какой-то переполох. Мы проехали по центральной улице села и заинтересовали этим разве что многочисленных собак, провожавших нас почти до самого выезда. Еще через сотню метров они решили, что их миссия по облаиванию чужаков выполнена и гордо помчались обратно по своим важным собачьим делам, а мы, проехав еще около километра, остановились возле массивных запертых ворот, возле которого скучал молодой парень.
— Ну что Даррелл, вот мы и на месте, — разминая спину, возвестил Дмитрий, как только мы выбрались наружу.
— Меня тут хоть ждут? — спросил я, глядя на скучающего привратника.
— Тут всех ждут. Пойдем. — Горчаков направился к воротам, приказав извозчику никуда не уезжать.
Слова Дмитрия оказались полностью правдивы, нас действительно пропустили внутрь без лишней волокиты и разговоров. Каких-то десять минут, а мы уже сидел в кабинете у местного директора, который внимательно изучал документы, привезенные Горчаковым.
Руководителя интерната звали Макар Тимурович Корнилов. Выглядел он как боксер, вышедший на пенсию. Седой и массивный словно скала, он подсознательно внушал уважение, и я ни секунды не сомневался, что человек этот в своей жизни повидал очень немало. Чем-то он мне напоминал нашего комбата, особенно голосом — низкий, тяжелый бас, которым он буквально давил на собеседника.
— Значит, мистер Даррелл, вас сюда отправила опекунша, это так? — прогудел Корнилов.
— Да.
— И вы понимаете, что в ближайшие два года вы по сути лишаетесь дворянского звания и начинаете обучение здесь наравне с детьми крестьян и рабочих?
— Да.
— Тогда можешь идти. За дверью тебя встретят. Остальные вопросы мы обсудим с Дмитрием Семеновичем.