И все. Ни шума, ни пыли — все, как говорится, по доброй воле, при полном обоюдном согласии сторон: сели в машину и поехали.
Ну, а дальше-то что? Дальше — допросы, пытки, а в не столь уж отдаленной перспективе — пистолет, который этот упырь таскает на брюхе, как какой-то пальцем деланный штандартенфюрер. И хорошо, если так. А ну как выживет которая? Выживет и скажет где надо: это Сарайкин, мол, рейдеров на завод привел, это он, оборотень в погонах, нас в заложники взял — ату его, гражданин следователь, фас! Защитит его тогда высокое областное начальство? Да как же, разбежались! Сапогом на голову наступят и втопчут поглубже в дерьмо, чтобы о том телефонном звонке даже пробулькать не успел.
В общем-то, подполковник Сарайкин был не настолько туп, чтобы не понимать: без шума и пыли — это не обязательно в форме, с использованием авторитета представителя закона, о котором (в смысле, об авторитете) подавляющее большинство россиян вспоминает, только попав в беду. Не в пользу подполковника говорит только тот факт, что он предавался размышлениям на эту тему добрых десять минут.
Однако принятое в результате этих тягостных раздумий решение было правильным, и через полчаса после разговора в разгромленной, залитой кровью лаборатории «Точмаша» перед воротами дома Горчаковых в заречном коттеджном поселке, который в городе по старинке именовался Выселками, остановился потрепанный грузовой микроавтобус с густо, до полной невозможности что-либо разобрать, залепленными грязью и запорошенными пылью номерными знаками.
Планируя не шибко сложную операцию по захвату заложников, подполковник Сарайкин учел все, что только мог. Но все, что мог — это не совсем все, кое-какие вещи и явления учету просто не поддаются.
Снедаемая тревогой супруга запертого в своем рабочем кабинете (и уже основательно измордованного) директора мокшанского филиала НПО «Точмаш» Михаила Горчакова Валентина в смятении и тревоге расхаживала по просторной гостиной своего дома, когда услышала рокот двигателя и шорох шин затормозившего у ворот автомобиля. Обернувшись в сторону окна, она сквозь полупрозрачную тюлевую занавеску увидела, как во двор, легко перемахнув через высокую кирпичную ограду, проник какой-то вооруженный короткоствольным автоматом человек в черном комбинезоне, высоких ботинках, легком бронежилете и скрывающей лицо черной трикотажной маске.
В сочетании с недавним звонком мужа, сообщившего, что завод захвачен рейдерами, зрелище было не только впечатляющее, но и весьма красноречивое. Подавляющее большинство добропорядочных граждан, независимо от их возраста, рода занятий, национальной и половой принадлежности, в этой ситуации оцепенели бы от вполне объяснимого и простительного испуга. Валентина Ивановна тоже испугалась, и притом достаточно сильно, но гены, роднившие ее с братом, боевым генералом Камышевым, каким-то образом взяли свое: плохо соображая, что и зачем она делает, женщина схватила лежащую на комоде визитку генерала Алексеева и, скомкав в кулаке, бросила в камин. Ввиду стоящей на улице несусветной жары камин не топился уже полных два месяца; кирпичный под был чист, хоть ты хлеб на нем режь, и Валентина Ивановна торопливо положила в камин несколько заготовленных загодя березовых поленьев, прикрыв ими предательски белеющий на фоне серо-сизых от жара кирпичей комочек плотной бумаги.