Эми выбежала из своей спальни, как только услышала, что я вошла в квартиру.
— О боже мой! — взвизгнула она. — Тебя не было всю ночь. Всю ночь! Я знаю, что это значит. Это произошло, да? А? Да?
— Ага, — сказала я, стиснув зубы. — Произошло.
— О, нет, милая, неужели все так было... плохо?
Я засмеялась немного истеричным смехом.
— Плохо?! Однозначно, нет. Совсем неплохо.
— Хорошо, я услышала тебя, но мне кажется, звучит в твоих словах что-то еще. Что случилось?
Она последовала за мной в мою комнату, где я сняла вечернее платье и натянула спортивных штаны и футболку. Удобную одежду. Я вернула Эми ее платье и туфли на каблуках. Слава богу, они были не мои, иначе бы я их сожгла.
— Э-э, спасибо, — сказала она. — А теперь выкладывай подробности. Что случилось?
— Думаю, для этого нам понадобится замороженный торт с кремом.
— О, черт, — произнесла Эми. — Все так плохо?!
Я кивнула, Эми исчезла, выудив контейнер с замороженными взбитыми сливками на кухне. Это был защитный механизм ее матери. Каждый раз, когда было что-то шло не так на работе или с отцом Эми, или с бабушкой и дедушкой Эми, мы приходили домой и находили ее маму, сидящей посреди гостиной, с волосами, собранными в беспорядочный пучок на затылке, и полупустым контейнером замороженного торта со сливками в руке. Замороженный крем стал для нас своеобразным выходом из травмы.
Эми вернулась с контейнером и двумя ложками.
— Держи, сестренка. Выкладывай детали. — Мы плюхнулись на кровать и принялись зачерпывать ложками.
Я зачерпнула большую порцию шоколадной глазури и проглотила. Сахар ударил по моему организму, как два на четыре.
— Он смылся.
— Давай более конкретно.
— У нас была потрясающая ночь. Ужин на берегу Сены перед Эйфелевой башней, тайные прогулки по Парижской опере, танцы всю ночь в клубе. Потом мы пошли к нему и занялись... — мои глаза встретились с ее глазами. — Ну, ты понимаешь.
— Да. Именно этот момент меня и интересует больше всего, — сказала она со смехом, откусывая кусочек замороженного крема.
Я подняла три пальца, и Эми чуть не подавилась кремом.
— Три раза?! — ахнула она.
— Ага.
— Как ты еще ходишь? После первого раза мне было так больно, что на следующий день я притворилась больной, чтобы не ходить, как верблюд.
Я презрительно фыркнула.
— Не знаю. Все болит.
— Похоже, не только твое тело.
Я покачала головой и тупо уставилась в открытое окно.
— Я проснулась, а его уже не было. Домработница велела мне уйти. Она сказала, что всего лишь выносит мусор.
Эми прошипела сквозь зубы.
— Он, конечно, не знает, что это такое!
— Ага. Ты была прав. Сейчас ты можешь мне сказать, что предупреждала меня заранее.