– С чистого листа, – повторил за мной Берия, – то есть проектировать с нуля?
– Вроде того. Проектировать самолёт с нуля. И на этот раз, Лаврентий Павлович, давайте обойдёмся вообще без каких-либо наказаний и репрессий. Процесс развития неизбежно связан с ошибками, и их не могут избежать даже лучшие из инженеров. В процессе развития реактивной авиации ошибки совершали все, буквально все. И повсеместно, и постоянно.
– Ладно, вижу, тебя задело то, что у нас некоторых… скажем так, не слишком вежливо обошлись.
– Да не одного меня, всех подобное отношение задевает. Не знаю как у вас, а у нас в будущем крайне строго к таким делам относятся. Фальсификация уголовного дела – это практически равноценно нацизму и фашизму, так что вот и спорят, кто был хужей – нацисты или коммунисты.
– Ну, это ты загнул!
– Да нет. Знаете, у нас на заводе боремся за культуру труда. И оно практически на сто процентов повторяет культуру и порядок в государстве. И методы, и цели, и задачи, и основы порядка – одинаковые, что в малых, что в крупных масштабах. И отрабатывет Григорян методики наведения порядка в умах у людей, весьма успешно.
– Так уж и успешно?
– Вполне. Я как раз сейчас на заводе, наблюдал за сборкой первых АН-2. Собирают очень культурно, почти так, как я от них ожидал. Наблюдаю за ними иногда через камеры, вроде не устроили цирка к моему приезду.
– Ну это то понятно, для завода ты почти никто – они подчинены напрямую НКВД, то есть мне. Хотя Григорян о тебе имеет вполне приличное мнение, считает тебя американским или чешским коммунистом, эмигрантом. Довольно забавные предположения.
– И не стоит их развеивать, – тут же нашёлся я, – пусть буду чешским эмигрантом. Меньше же будет потом вопросов. С заводом худо-бедно справились, слава богу. Но нужно вставлять пистон советским авиаконструкторам. Вот ведь сложность – с одной стороны – война послужила им бесценным источником развития, который позволил после войны им создавать превосходные истребители и самолёты вообще. С другой – переход на реактивную тягу… Своевременно или нет – я ещё толком не решил. Одно понятно – появись реактивные самолёты – долго поршневые не проживут.
– Ну на этот случай у нас есть несколько конструкторских коллективов. Можно лишь один загрузить созданием реактивного самолёта, а остальные оставить работать над поршневыми машинами.
– Можно. Тем более, насколько я слышал, работы по реактивному самолёту у вас уже велись, БИЧ, кажется.
– Работы… работы да, велись, но результата не дали.
– Немцы уже испытали ME-262, только с поршневыми двигателями. Через полгода сделают реактивные. Думаю, можно взять и передумать этот проект.