А у меня перед глазами картинка из лифта: стены, исписанные детской рукой, и мальчишка, рисующий гномов.
— Она…твоя сестра? — спрашиваю осторожно.
— Сестра? — он растирает большим пальцем бровь, хмурится. — Пожалуй, что так. Ей был нужен кто-то, на кого она смогла бы опереться. Поддержка. Защита. Мы стали для нее всем. Я — братом. Клим… — и снова этот жест.
— Почему вы? Разве у нее не было семьи? — сама не замечаю, как становлюсь на шаг ближе к Марку. Сейчас назвать его Шутом язык не поворачивается.
— Мать-инвалид и отец-алкоголик. Вот и вся ее семья.
Да уж, незавидная у девочки судьба. Но я — не она. Мои родители погибли десять лет назад. Отец — архитектор. Мама — детский врач. А ещё у меня есть младший брат, который не выживет без меня.
Я не знаю, что произошло с этой девочкой.
— Я — не она, Марк. Я…
— Она летела с гастролей самым обычным рейсом. Не захотела со всей труппой. Мужу сюрприз хотела сделать, наверное. Она летела рейсом 5628 из Франкфурта.
Ещё на шаг ближе. Кажется, будто голос стал тише. Или это у меня заложило уши?
— Самолет разбился. Вчера было ровно десять лет.
Больно. Я знаю, как это терять близких в такой страшной трагедии. Знаю и понимаю, что сейчас чувствует Марк. И, кажется, понимаю, почему так накрыло Клима. Но причем здесь я?
— Марк, — осторожно трогаю его руку. Он ловит мой взгляд. — У меня есть младший брат. Ему семнадцать и он тяжело болен. Я не она, Марк. Прости.
Он смотрит странно, словно я только что сморозила полную чушь. Но быстро берет себя в руки. Растирает ладонью лицо.
— Прости, — вдруг выдыхает. — Ты права. Это…просто накатило, — изгибает губы в кривой усмешке. А я чувствую: врет. Не принял он мои слова, потому что сделал свои собственные выводы. — Люди находят действительность неудовлетворительной и поэтому живут в мире фантазий, воображая себе исполнение своих желаний.
— Сильная личность воплощает эти желания в реальность, — заканчиваю под его изумлённым взглядом. Вскидываю подбородок. Да, я знаю Фрейда, не ожидал?
Один удар, другой. И он взрывается громким хохотом. Запрокидывает голову, затылком упёршись в стену и прикрыв глаза. У него мягкий смех, ласкает слух, словно бархат. Низкий, с волнительными переливами. В этот смех можно влюбиться. Как и в задорные, совсем мальчишечьи ямочки на щеках.
Опираюсь бедром о подоконник и просто смотрю, как веселье искрится в каждой черте его лица. Как в уголках его глаз собираются лучики морщинок. Как дрожит артерия на широкой шее.
И рядом с ним я впервые ощущаю себя спокойно. Словно вернулась домой после тяжёлой битвы. И это так странно, что я теряюсь в этих ощущениях. Чувствую себя неловко и пытаюсь сбежать. Но Марк притягивает к себе, целует в макушку, оставляя на моих волосах свой запах.