А еще помню, как просила Корзина не бриться, но он так и не поддался на мои заверения, что мне это нравится и дико заводит, особенно во время орального секса. Его не заводило. И вообще он оказался дико брезгливым и не терпящим эксперименты. А бороду считал признаком нечистоплотности. Растираю большим пальцем переносицу и думаю, почему раньше я не замечала этого? Просто однажды перестала экспериментировать, ведь даже если гению каждый день говорить, что он дурак — он в это поверит. Вот и я поверила, что вполне могу обойтись сексом пару раз в неделю в спальне с выключенным светом. И тот раз в его кабинете, когда я пришла его покорять после свадьбы моей подруги с моим же братом — почти фантастическое воспоминание. Иногда мне кажется, что тогда ничего не было. Помутнение рассудка, сдвиг орбиты, которая очень скоро вернулась на место.
Руслан же знал обо мне все.
Порой мне казалось, что ему и моих слов не нужно — он словно смотрит в самую душу, читает мысли. Это что-то паранормальное, по-другому мне не объяснить то, как он чувствовал меня и как всегда ловко выводил на откровение. Даже сейчас мог бы заставить рассказать о Богдане, но не стал. И за это я ему благодарна, хоть и не понимаю причины.
Пока я раскладываю по пыльным полкам свои сумбурные мысли, Руслан тормозит на стоянке перед детским медцентром «Радуга». Высокое, выкрашенное в разные цвета здание я хорошо знала. Этот центр три года назад построил мой брат, и здесь же работала Даша Крушинина, жена Игната. Я знаю точно, что вместе с Крутовым они открыли эту клинику именно для Даши. В причины я не вникала, да и с этими мужчинами жизни не хватит, чтобы рассказать и понять, а вот на церемонии открытия была. В тот день мы впервые поругались с Корзиным: он не захотел идти, а я — остаться дома.
В ту ночь он ушел из дома. А две недели назад Руслан показал мне фотографии мальчишки двух лет. И я точно знаю: этот карапуз — сын Корзина, его плоть и кровь. То, о чем он мечтал столько лет. То, что не захотела ему дать я. И меня совершенно не трогает тот факт, что все эти годы он мог сознательно скрывать от меня правду. Я ведь тоже никогда не была с ним откровенной.
Выдыхаю, возвращая себя в реальность. Смотрю на здание, каждый этаж которого выкрашен в другой цвет: семь этажей, семь цветов радуги. Можно даже по цветам запомнить, где какое отделение, чтобы…
— Ксан? — выдергивает из мыслей Руслан.
Он сидит ко мне вполоборота: одна рука на руле, другая — на спинке кресла за моей спиной. И я затылком ощущаю его пальцы, перебирающие пряди моих волос, как гитарные струны.