— Ты играешь на гитаре? — зачем-то спрашиваю я.
Руслан удивленно выгибает бровь.
— Ты… — сглатываю. Почему-то становится больно глотать. И дышать все труднее. — Мои волосы…
— Ксана, с тобой все в порядке? — голос зыбкий, глухой, словно в вате утопает. Распахиваю дверцу, широко открытым ртом глотаю воздух и нервно смеюсь.
— Ксанка!
Руслан уже вытаскивает меня из салона, усаживает на капот.
— Да что с тобой происходит?!
Он...злится? Это что-то новенькое. Я вроде еще не успела накосячить.
— Ты когда ела в последний раз?
— А? Что? — растираю лицо, выгоняя из ушей звон.
— Я спрашиваю, какого хрена ты ничего не ела, а?
Пожимаю плечами. Честно, как-то не думала о еде. Вроде приносили что-то. И даже Роднянский приходил, просил есть. А я последние дни в каком-то ступоре. Как будто выключили из реальности и лихорадило меня, и…
— Зачем мы сюда приехали, Рус? — хватаю его за локоть, когда он делает попытку вернуться в машину.
— Мне нужно тебя накормить, — снова злится. — Иначе ты в голодный обморок грохнешься. А я не могу...
— Руслан! — настаиваю. — Меня просто укачало, — отмахиваюсь. — Давно не ездила на переднем сидении.
Он хмурится, ища подвох, но делает шаг обратно ко мне.
— А я не могу позволить тебе явиться к дочери в таком состоянии. Нечего ее пугать.
Кажется, я все-таки теряю связь с реальностью. Богдана здесь? В центре? Зачем?
— Отставить панику! — командует Руслан. — Она просто упала.
— Не ври мне! Сюда не привозят детей, кто просто упал, — и паника скребет сердце. Впервые за двенадцать лет нашептывая, что это я виновата. Что если бы не отдала тогда, моя дочь сейчас не лежала бы здесь. Нет! — кричу дряни-совести. Я все сделала правильно. Только поэтому они живы...оба.
Руслан снова хмурится и осторожно расцепляет мои пальцы, до сих пор сжимающие его локоть.
— Ладно, — сдается он. — Неудачно упала, сильно порезалась.
Теперь я хватаюсь за него обеими руками, а он молниеносно фиксирует меня, прижимая собой к капоту. Опять поплыла, похоже. Черт! Что-то я совсем расклеилась. Надо срочно взять себя в руки.
— Она…
— С ней все в порядке, — перебивает Руслан. Я рвано выдыхаю. — Но у нее сильная психологическая травма. С ней работает хороший психолог.
Кажется, я поторопилась, и паника снова взмывает до небес, но сейчас я умело пригвождаю ее к земле. Хватит! Я не истеричка и больше не позволю себе быть слабой. Не сейчас.
— Травма, да...Но ведь прошло пять лет. Почему…
Хочу спросить, почему Воронцов не обратился к специалистам раньше, ведь Богдане нужна была помощь психолога.
— Он просто увез ее. Наверное, посчитал, что так будет лучше, — отвечает Руслан, хотя я так и не озвучила свой вопрос.