* * *
— Я хочу тебе что-то показать, — Ася потянула его за руку и, встретившись с ледяным взглядом прищуренных глаз, загадочно улыбнулась.
— Да не смотри ты так! Это секрет. Пойдём, — уперевшись ногами, она аж зарычала от усилия, пытаясь вытянуть его на улицу.
Мужчина нехотя поддался уговорам, а Ася, обрадовавшись, первой выскочила за двери и остановилась на пороге. Серая белка, сидящая у самых окон, при их появлении поднялась на задние лапки и, навострив ушки, смешно дёргала носом.
— Подожди, — кивнув Даниле, девушка юркнула назад, чтобы через минуту выйти с кусочком хлеба.
— Держи, попрошайка.
Улыбаясь, она кинула хлеб белке, которая схватила угощение и тут же скрылась в лесу. Наверное, решила съесть по-тихому, чтобы не делиться с соплеменниками, или наоборот, детишкам понесла.
— Она уже несколького дней сюда приходит, — прокомментировала свои действия Ася, не обращая внимания на его скучающий взгляд. — Эй, тук-тук. Перестань закрываться. Посмотри какая красота кругом!
Девушка вскинула руки кверху и закружилась, весело смеясь.
Природа действительно будто и не собиралась готовиться к зимнему сну: птицы поют, солнце светит пронзительно ярко, а всё вокруг кажется нереальным, будто сошедшим с холста умелого живописца. Ася показывала Снайперу сухие листья, заставляя того поверить, что они живые. Мужчина же только недоумевал, глядя на её восторг, когда она выставляла оранжевый кленовый листик на солнечный луч, разглядывая прожилки. Неожиданно толкнув его, девушка издала радостный клич и бросилась убегать. Догнать её не составило бы труда, но Ася прибегла к помощи дерева, делая обманные движения вправо-влево, и он сам не заметил, как увлёкся. Снайпер даже представить себе не мог, что будет бегать как дурак за девушкой, а потом она за ним, играя в салочки... Они дурачились, пока Данила не перехватил её на бегу,и весело смеясь, они вместе рухнули в мягкие опавшие листья.
Проведя ладонью по её раскрасневшейся щеке, Снайпер заглянул в эти ясные глаза цвета неба, в которых отражались облака. Он даже приподнял её и посадил на себя, чтобы лучше рассмотреть. В ней самой словно что-то изменилось. Она была божественно красива, женщин красивее её он ещё не встречал. И как бы это странно ни звучало, но каждый день она была красива по-разному. Сейчас, например, она была похожа на девушку с плакатов его армейской молодости. В очередной его рубашке, расстёгнутой так, что ложбинка на груди манила грехом и соблазном. С растрёпанными волосами и локоном, залихватски упавшим на лицо.
Хотелось смотреть на неё, слушать, трогать. Взять её снова хотелось, так, чтобы стонала от удовольствия, чтобы насладиться ее криками не боли, а наслаждения. Хотелось, чтобы она навеки принадлежала только ему одному. Вот только… не принадлежала. Своим чувствам Данила привык доверять, и сейчас они ему подсказывали, что это всё ненадолго. Предчувствие или житейская дальновидность, называйте как хотите.