- Ты чего? – искренне удивилась я.
- Ася, ты мне очень нравишься, - сказал Тоха, близоруко щурясь, - мне кажется, я тебя люблю.
Наверное, в тот момент у меня очень выразительно отвисла челюсть, потому что Тоха только горько усмехнулся.
- Я знаю, для тебя это всё несерьёзно. Небольшое приключение среди рабочей молодёжи.
Вернёшься в свой чистенький мир и думать обо мне забудешь.
А вот это было обидно. Неужели он действительно обо мне такого мнения?
- Тоха, - начала я, взяв его за руку - давай дружить!
Ничего умнее мне в тот момент просто не пришло в голову. Хоть я и не разделяла его чувств, прощаться с этим странным парнем в очках не хотелось до боли! Я никогда не была обласкана вниманием и любовью родителей, и новость о том, что кому-то я небезразлична, кольнула в самое сердце, а на глаза навернулись слёзы. То ли от переизбытка чувств, то ли от их недостатка конкретно к этому парню.
Ответить Тоха не успел, потому как рядом с нами с визгом остановилась тонированная иномарка, и из её недр выбрался наружу начальник папиной охраны.
- Беги! – крикнула я Тохе и даже оттолкнула, придав ускорения.
Этого мордоворота я уже тогда недолюбливала а иногда и побаивалась. Избить человека для него плёвое дело.
- Встретимся на следующей неделе у ворот гимназии, - добавила я, видя, что Тоха мешкает, не желая уходить, - да иди же!
Не дожидаясь, пока начальник охраны покалечит моего единственного друга, я сама прыгнула ему наперерез, преграждая путь. Бультерьер молча схватил меня за шкирку и поволок в машину.
Ох, и влетело мне тогда от отца! До членовредительства, слава богу, не дошло, но ругался он сильно. После того как остыл, папа сделал нравоучение об опасностях, подстерегающих меня за воротами особняка и, взяв обещание, что больше я так поступать не буду, успокоился. Постепенно он примирился и с Антоном – неблагополучным подростком и моим лучшим другом. Я же за этот его жест доброй воли перестала выкидывать фокусы и до тех самых пор, пока в моей жизни не появился Аскольд Бестужев, вела себя более или менее сносно.
Тоха с тех пор больше не делал попыток признаться мне в своих чувствах а, я делала вид, что того разговора между нами и не было вовсе.
Я его, конечно, тоже по-своему любила, но не в том качестве, в котором бы ему хотелось. По сути, мы оба притворялись: Тоха делал вид, что его чувства ко мне чисто платонические; я же, щадя его чувства, делала вид, что его любви не замечаю. Если быть откровенной, на душе было гадко от собственного лицемерия, но успокаивала я себя тем, что это ложь во благо. Во благо Тохи и нашей с ним дружбы.