— Я, Пылёва Анастасия Викторовна, дата рождения уже есть, — приблизившись, я пробежалась взглядом по строчкам, что успел внести в протокол его лысый коллега. — Прошу принять мою жалобу о сексуальных домогательствах со стороны… Вас как зовут?
— Сотников. Виталий Георгич, - гулко сглотнул мужчина.
— …со стороны следователя районного отделения полиции Сотникова Виталия Георгиевича. Вы пишите, пишите, — поторопила его, видя как у Виталия Георгича вытянулось лицо и весьма выразительно задёргался один глаз. — А также о превышении служебных полномочий и нанесении телесных повреждений.
— Тебе никто не поверит, — неуверенно произнёс Виталий Георгич, заикаясь.
— Точно! — похвалила я его за сообразительность. — Рубашечку ведь тоже вы мне порвали.
С этими словами я дёрнула полы рубахи так, что пуговицы рассыпались дождём, а одна угодила Виталию Георгичу в стакан с чаем в медном подстаканнике. А так как лифчиков я в последнее время не ношу, взгляд любезного Виталия Георгича устремился в известном направлении. Я же наклонилась над столом, нависнув над следователем и капая кровью из рассечённой брови на протокол допроса, вполне дружелюбно поинтересовалась:
— Ну так что, гражданин начальник? Будем составлять акт полицейского произвола или я могу, наконец, поговорить с полковником Поповым?
* * *
Подвальное помещение для задержанных, куда меня проводили до выяснения обстоятельств, ужасало отбитой штукатуркой и минимальными санитарно-гигиеническими нормами. А более депрессивного места я ещё в жизни не видала. Радовал разве что состоявшийся между мной и полковником разговор. Выслушав, он придвинул ко мне листок бумаги и ручку. Точнее, два листка. Прежде всего требовалось развёрнуто изложить все события, начиная с момента моего возвращения домой после бала, что я и сделала. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы пресечь весь тот бред, в котором обвиняют Данилу. Умолчала я лишь об нтимных подробностях нашего с ним «сожительства», но думаю, о них и так не сложно было догадаться.
На втором листке пришлось таки написать жалобу на превышение должностных полномочий при допросе. И хоть я честно призналась полковнику в том, что физический вред себе нанесла я сама, Александр Савельевич всё же выявил в действиях своих подопечных некоторые нарушения. Правда, в чём смысл этой жалобы я так и не поняла. Наверное, таковы тут порядки. Итак, свою задачу я выполнила, оставалось только ждать, и это, наверное, было хуже всего! Я отчаянно старалась прогнать тревогу, поплотнее свела полы рубахи и, заведя их за спину, завязала узлом. Усталость брала своё, поэтому, интуитивно выбрав себе из двух коек ту, что ближе к решётке, я решила прикорнуть ненадолго. Свернувшись калачиком, я подтянула колени к подбородку и зарылась носом в ворот Даниной рубахи, отдаваясь объятиям Морфея.