— Я все еще оборотень, - признался Себастьян. - Чувствую зверя в себе.
— А ты бы хотел от него избавиться? Только честно.
— Нет, - ответил Тано, немного помолчав. - За это время он стал моей частью. Боюсь, без него мне будет… тоскливо.
— Вот и отлично, потому что есть мнение, будто оборотня нельзя расколдовать. Если зверь есть в человеке, то максимум, что можно сделать - это запереть его внутри, не позволяя выходить. Но хороший ли это способ - спорно. Да и, чего греха таить, после твоих подвигов в пещере все братья в один голос утверждают, что, став оборотнем, ты стал во много раз полезней, чем был до того. Нельзя к ним не прислушаться.
— А что за подвиги были в пещере? - поинтересовалась Кара.
— Твой дражайший супруг в облике медведя ухитрился держать на себе целых четыре каменных колонны, позволяя спастись братьям из пещеры.
— Да что уж там, - немного смутился Себастьян, когда жена посмотрела на него с восхищением во взгляде. - Я так… Перепугался просто.
— Все бы так пугались. На тебя теперь братья как на героя смотрят. Хотел примерно наказать за дерзость, но явилась целая делегация. Вступились все, включая Винсенте. Суди сам. Винсенте ты знаешь не один год и хорошо понимаешь, легко ли его до такой степени впечатлить. Теперь можете идти. Преподобного доставят, я его сам допрошу. Кстати, Кара, а где ты собираешься встречаться с Лоренсо и когда?
— Ой, - только и смогла сказать девушка.
— Что - ой?
— Я забыла с ним условиться.
— Молодец, Кара. Так держать! В таком случае, вместо того, чтобы вкушать заслуженный отдых, будешь вместе с Тано совершать ночные прогулки. У вас как раз медовый месяц. Самое время смотреть на звезды и выискивать вампиров. Заодно проверите, появится свора или нет. Вместе вам будет безопасно. Не так ли, Себастьян?
— Да, монсеньор, - кивнул оборотень.
— Эх, винца б еще стаканчик, - преподобный Максимилиан, облаченный в чистую новую сутану, умытый и причесанный, уже не выглядел умирающим. Кара в пещере особенно его не разглядывала - слишком темно было, но теперь она получила такую возможность. Преподобному явно уже исполнилось сорок, на голове его просматривалась заметная плешь, да и выглядел он сам несколько потрепанным жизнью. Однако хитрый прищур умных глаз выдавал в нем человека непростого, опытного, несмотря на явную склонность к питию вина и браги.
Сначала он Каре решительно не понравился, но, поговорив с ним, девушка изменила мнение. По тому, как он держал кружку, как сидел за столом, как чинно и аккуратно ел, видно было, что преподобный знавал и лучшие времена. В словах его нет-нет да и проскальзывали выражения, более подобающие отпрыску весьма почтенного семейства, нежели пьющему забулдыге.