- Просыпайся! – голос над ее головой прозвучал оглушительно-громко, и, резко дернувшись, Нино ударилась виском об обжигающе-горячую батарею. Прикусив губу, чтобы не вскрикнуть и ничем не выдать перед ним своей слабости, в первую очередь она убедилась, что Алина все ещё рядом с ней. Только теперь девочка уже не спала, а смотрела на незнакомца своими огромными глазами не по-детски серьёзно, словно бы даже настороженно, точно понимала, что этот человек таит в себе для них смертельную угрозу.
- Ты солгала мне, - сказал похититель обвиняющим тоном и тяжёлым, полным ненависти взглядом прошил Нино всю насквозь.
- В чем? – негромко прошелестела она пересохшими губами в ответ.
- Говори громче! – приказал он, наклоняясь, тем не менее, к ней ближе. Так близко, что она могла детально разглядеть красные жилки, проступившие на его глазах.
- В чем я солгала? – повторила Нино, и, превозмогая боль, приняла сидячее положение.
- Это не твой ребенок, - буквально выплюнул он ей в лицо. Зло, враждебно, упрекающе.
Значит, его все же интересовала Алина, - промелькнула в замутненной голове мысль. Нино вспомнила, что, приходя к ним, он каждый раз подолгу разглядывал ребенка, словно пытался что-то в ней найти. А может, просто приценивался, словно к какому-нибудь товару, за который намерен был получить хорошие деньги. Как бы там ни было, Нино прошибал озноб от одной только мысли, что этот псих коснется Алины хоть пальцем.
- Ошибаешься, - возразила она ему с неожиданной для себя самой твердостью. – Я люблю ее. Поэтому она – моя.
Вместо ответа он вдруг просто рассмеялся, а потом сделал то, чего она так боялась – взял Алину на руки и посмотрел на Нино с неприкрытой насмешкой:
- Если будешь вести себя хорошо, то я, быть может, даже возьму тебя с нами.
«С нами»… он что, хотел куда-то увезти Алину? Господи, нет!
- Нет! – повторила она вслух и отчаянно дернулась к нему, забыв о том, что одна ее рука прикована к батарее. И тут же упала на колени, когда резко натянувшаяся цепь повлекла ее обратно.
- Алина! – последний отчаянный полукрик-полурыдание растворился в равнодушном звуке удаляющихся шагов и надрывном детском плаче.