- Объяснишь что? – поинтересовался он холодно. – Ты знаешь, что есть правила. Ты их нарушила. Ты предала меня.
Удивительно, насколько его не трогал этот факт, когда дело касалось Тины. Он даже не собирался с ней возиться – ее просто ожидала участь всех тех, кто желал отсюда уйти. И ни малейших сожалений, ни малейших эмоций. Ничего. Совсем не так, как с Мариной.
- Пусть он уйдет, - попросила Тина, оглядываясь на охранника. – Я должна тебе сказать…
- Он останется, - ответил Паоло все тем же безразличным тоном. – Говори, что хотела, у меня нет времени.
- Не терпится отправиться к этой девке?! – почти выкрикнула Тина. – Идиот! Ты не нужен ей! А я люблю тебя! Люблю, понимаешь?!
Он спокойно выслушал эту тираду, не поведя и бровью. Затем, чеканя каждое слово, ответил:
- Нет никакой любви, Тина. Ее не существует. Есть только похоть.
Его губы искривились в пренебрежительной усмешке, когда он с сарказмом добавил:
- Как это дешево, совсем не в твоем стиле.
- Да что ты знаешь обо мне?! – сорвалась она. – Ты, бессердечный ублюдок! Думаешь, я все эти годы была рядом с тобой просто так?!
- Ну почему же просто так? – спросил он, все также усмехаясь. – Ты была здесь за деньги. За их соблазнительный хруст ты подо мной стонала и кричала…
- Я была здесь, потому что любила тебя!
- Все, достаточно, - поморщился Паоло. – Мне надоел этот спектакль.
Кинув последний взгляд на Тину, смотревшую на него со смесью ненависти и мольбы, Паоло коротко кивнул охраннику:
- Ты знаешь, что делать.
Когда он развернулся, чтобы уйти, в спину ему снова донесся крик Тины:
- Нет! Паоло! Ты не можешь так со мной поступить! Я не хочу! Не уходи! Пожалуйста! Не надо!
Он оглянулся на нее через плечо и сказал:
- Не унижайся. Для бессердечного ублюдка это бесполезно, а для идиота – непонятно. Прощай, Тина.
Когда захлопнул за собой дверь, ее крики все ещё неслись ему вслед – надрывные и отчаянные, но если о чем он и испытывал сожаление в этот момент, так это о том, что действительно был тем, кем она его назвала.
_______________
*Cara mia - моя дорогая (ит.)
Он пришел в потайную комнату примерно через час после разговора с Тиной. Это время понадобилось ему, чтобы остыть. Он предпочитал мстить на холодную голову, в то время как его жертва должна была все это время метаться в агонии, охваченная страхом и незнанием того, что с ней будет.
Он открыл дверь своим собственным ключом – одним из двух существовавших экземпляров, второй из которых находился у Тимура. Шагнул в полутёмное помещение, освещённое единственной зажжённой лампой и упёрся взглядом в постель.