Так бы я и пропала ни за что ни про что, выручил Бегемот. Он поднялся на лапы, странным образом раздвоившись — на полу остался свернувшееся в неподвижный клубок одно тело, в воздух взвилось в рывке второе тело. И второе впилось Алексею прямо в морду! Кривыми кошачьими когтями!
Жуткий крик поднялся до небес, приподнимая крышу, — то-то, тварь, самому неприятно?! Контроль над куклой гад утратил, и она снова упала, будто кто подрубил ей колени, ткнулась встрёпанной головой мне в колени и замерла так, сотрясаясь от дрожи. Я вновь ощутила идущий от неё жар — как тогда, во сне, когда она сидела рядом, а я рисовала её же, но — обычной здоровой девочкой.
И тогда я наклонилась — дура, идиотка, сумасшедшая! — и провела ладонью по золотым кудрям, поразившись, какими шелковистыми, гладкими, невесомыми они оказались. Пух, а не волосы! Наверное, в прежней жизни мама плела дочке косы, придумывала разные причёски, с охотой возясь с таким удивительно нежным материалом… Волосы жертвы приглянулись и Алексею, он оставил их, может быть, тоже чесал. При одной мысли об этом к горлу подкатило тошнотой.
Кем надо быть… кем же это надо быть…
Алексей отшвырнул кота, и тот грянулся спиной о стену, и сполз по ней неподвижным трупом. Повёрнутая под неестественным углом голова яснее всего прочего говорила о том, что отважный Бегемот умер в очередной раз, и, похоже, что навсегда.
Лицо Алексея невозможно было теперь узнать! Глаз, выбитый кошачьим когтем, оплыл и вытек, глубокие царапины пробороздили лицо, и только звериный оскал остался тем же. Он шагнул ко мне, подёргивая крючьями сведённых в судороге пальцев, и я сразу почувствовала, как напряглась, одеревенела кукла, по прежнему обнимавшая мои колени.
Всё, Римма. Вот теперь тебе — конец. Кукла, повинуясь приказу, разорвёт тебя в мелкие клочья, а Алексей пожрёт твою душу, сощипывая с семейной виноградной грозди предпоследнюю ягоду…
Оставались ещё сестра и мама в далёком Сочи. Но до них гад доберётся без особых проблем. И МУРО не схватит, раз до сих пор не схватило.
Я с силой зажмурила веки, ожидая первой терзающей боли.
Но боль не пришла. Торжествующий рык Алексея превратился в злобный визгливый крик. Я решилась приоткрыть один глаз и увидела, как чудовище пытается содрать и никак содрать не может со своей головы пресловутый плащ бомжа. Это Похоронов зашёл со спины и накинул на тварь свою рабочую одежду, на которую я кривилась и морщила нос.
По всей видимости, это был не просто плащ, но магический артефакт весьма серьёзной мощи. Алексей выл, визжал, крутился на месте, беспорядочно взмахивая скрюченными руками. Если попадал когтями по стене или двери — щепки летели. А уж как визжал! Как верещал, орал, что сожрёт, выдавит глаза и сожрёт их на завтрак, всем нам вместе и каждому по отдельности, пытался приказывать кукле, но та лишь вздрагивала от невидимой плётки и всё сильнее прижималась ко мне…