Смертные женщины, рожавшие богам Олимпа героев, жили во времена, когда никто не удивлялся божественным отцам их детей. Сейчас всё иначе. Совсем. Надо учитывать.
Может, а даже ребёнку своему не расскажу об отце. Та же версия: встретились случайно, полюбили друг друга, судьба потом развела навсегда. Не хуже прочих легенда. Сколько детей растёт точно так же: папа лётчик, моряк, иностранец — нужное подчеркнуть.
— Ты сейчас шутишь, Римус? — немного помолчав, уточнила Оля.
Я растянула губы в беспечной улыбке, хотя внутри меня шёл нескончаемый дождь:
— Ну, конечно, Олюша! Конечно, шучу. Я, знаешь, действительно думаю о романе, только в рисунках. Как в Японии рисовали свитки… Его разворачиваешь: сверху картинка-иллюстрация, снизу — текст. Картинки перетекают друг в друга, текст тоже. Мне кажется, это может даже взлететь. Люди любят необычное.
— Конечно, Римус, — складка на переносице сестры разгладилась. — Давай. Дашь потом посмотреть?
— Обязательно, — заверила её я.
А про себя подумала, что не дам. Потому что рисовать такое не стану, спросит — как-нибудь отнекаюсь, а Оля потом забудет. Особенно после рождения ребёнка, вот когда станет ни до чего!
Ночью мне не спалось, я долго стояла на балконе, смотрела на залитый лунным светом замёрзший залив. Луна уваливалась на закат, рыжела, тускнела, расплёскивая по звёздному небу слабое закатное зарево. На башне Лахта-Центра опять тестировали освещения — поджигали то один, то другой бок то красным, то зелёным, то фиолетовым, а потом грани башни облили чисто синим и так оставили. Навигационные огни вспыхивали каждую четвёртую секунду. Слал в проморожённое тёмное пространство свой световой луч маяк на макушке здания. Когда откроют, надо будет обязательно подняться на смотровую площадку. Вид оттуда должен поражать воображение.
Только, конечно, надо выбрать ясную погоду. В туман посмотришь свысока на плотные, не проницаемые для взгляда, волны непогоди, чертыхнёшься, да и спустишься вниз не солоно хлебавши. Если туристом приехал издалека, да ещё ненадолго, — хоть плачь, хоть не плачь: не повезло.
К концу марта, когда спали сильные морозы, я стала чаще выезжать в старый город. Мне нравился Невский, с его Гостиным двором, Домом Книги, Казанским Собором и памятником Екатерине, я могла подолгу ходить от статуи к статуе моста через Фонтанку. Укрощение коня — четыре последовательных действия, запечатлённые талантливым скульптором Клодтом фон Юргенсбургом. Необузданность, страх перед человеком, ярость, смирение — в такой вот последовательности. На гранитном постаменте одной из скульптур сохранился след от снаряда, прилетевшего сюда в блокаду…