Кадр.
А ещё адвокат, причём хороший, с именем, частной практикой и репутацией.
Останавливаться здесь нельзя, так что она притормозила, я заскочила, вроде как никто из дорожных властей не заметил, поехали дальше.
— Что киснем? — бодро спросила Оля, не отвлекаясь от дороги.
— Труп, — мрачно пояснила я.
— Труп, — кивнула она понятливо. — И?
— Мёртвый труп, — уточнила я.
— Конечно, мёртвый, трупы другими не бывают. И, ещё раз спрашиваю?
— Блин! — завопила я. — Олька! Я сегодня своими собственными глазами увидела самый настоящий труп! Из окна выпал, пока по смарту говорила.
— И молчала всё это время, — покивала она. — Мне пришлось тебе звонить самой. Как похоже на тебя, Римус! Всё в себе, всё в себе, инфаркта хочешь в свои неполные двадцать семь?
— Погоди, погоди, — насторожилась я. — Ты что, что-то знаешь про этот труп?!
— Нет, — беспечно ответила она. — Просто с утра маяло: «позвони Римме»… Я позвонила, а у тебя голос похоронный. В последний раз такой голос был у тебя тогда, когда ты в больничку по скорой ехала с переломом, помнишь?
Я помнила. Классика жанра — поскользнулась, упала, очнулась. Только вместо гипса — обледенелая дорожка, совсем не мягкая. Спасибо неравнодушным прохожим, но скорая ехала сорок минут, а Оля позвонила, когда меня уже грузили в машину. Конечно, голос был похоронным. Ещё бы ему быть другим. Послушала бы я ваш голос после сорока минут на морозе со сломанной голенью!
— Но сейчас-то не перелом, — буркнула я.
— Именно! — воздела Оля палец. — Именно не перелом, а всего-то навсего лишь труп. Причём даже не твой.
Сейчас она скажет. Сейчас она это скажет. Вот прямо сейчас!
— Выше нос, Римус, — сказала Оля радостно. — Жизнь прекрасна и удивительна!
Что я и говорила!
Поймите меня правильно, — Оля хорошая, очень хорошая. Всегда поддержит, обнимет, напоит свежим кофе или ароматным чаем — по ситуации. Но чем старше становимся мы обе, тем дальше нас разводят наши характеры и наша жизнь. Оля — вся порыв, ей нужны гром, молнии, движение, шумные вечеринки, отчаянные безумства, экстрим и бурлящий поток. А мне бы в норку и — тихо там сидеть, чтоб никто не трогал. Смотреть на пламя свечи, укрыть ноги пледом и в любимом кресле открыть любимую книгу, неспешно приготовить себе кофе и посмотреть фигурное катание, действующий чемпионат или повтор…
Поэтому мы не живём вместе уже лет восемь как. Не всем из наших родственников это нравится, как же, целых две квартиры, по одной на каждую, где скромность?! Но мы с сестрой понимаем друг друга до той самой горькой точки на дне души, за которой в сердце смотрит вечность: нам не ужиться под одной крышей, ни ей, ни мне.