Второй — Михайлов Алексей Борисович, имевший преступный псевдоним: «Слон», полученный им из-за его огромного роста с мощным телосложением. Имея накаченное сильное тело, он обладал крупной обритой на лысо головой, в которой совершенно не ощущалось наличие разума. Про таких людей принято говорить: «бездумный, словно торпеда». Именно такими характеристиками и обладал этот двадцатипятилетний мужчина, выглядевший на вид, как тридцатипятилетний. Такое впечатление обуславливалось округлой формы смуглым лицом, «изъеденным» старившими его морщинами; взгляд серых глаз был наполнен тупостью, выражавшей полное доверие всему, что делал его более умный товарищ; большие мясистые губы постоянно невольно причмокивали, создавая впечатление, что этот человек совершенно не управляет своей естественной мимикой; носа практически не было видно, лишь на конце круглая «пуговка-картошинка» напоминала, что он все же присутствует; уши были настолько плотно прижаты к гладкому черепу, что создавали впечатление их не наличия; челюсти чуть выпирали вперед, придавая ему сходство с бездумной гориллой. Одет он был также, как и его предводитель, в спортивный костюм темно синего цвета, плотно прилегающий к его огромному телу.
Азмира не успела еще приблизиться к своей двери, ведущей в ее отдельное помещение, как в комнату, отталкивая итак шатающегося папашу, ввалились эти два явно преступных субъекта. Отец, в это время, как раз говорил:
— Дочка! А водку? Ты, что забыла?
— В сторону, мерзкий «бомжара»! — крикнул Костя, именуемый кроме этого киллер, небрежно ударив хозяина в грудь, — «Пшел» прочь!
Мужчина, потеряв равновесие, засеменил своими ногами, пытаясь все же его сохранить, но так и не смог этого сделать и завалился на спину, грузно плюхнувшись на пол.
— Азмира, беги! — только и успел крикнуть он, но было уже достаточно поздно.
Тагиева хоть и бросилась бежать к своей комнатушке, но сделала это скорее машинально, чем надеясь спастись: она прекрасно понимала, что никакие фанерные преграды не удержат двух обезумивших свирепых людей. Она не успела даже ухватиться за ручку, как ее прихватил за руку Беркутов и, сильно дернув, бросил на обоссанный папой диван. Сам тут же последовал следом, чтобы попытаться девушку обездвижить. Она, успев на съемной квартире переодеться в обычную удобную в повседневной жизни одежду, включающую в себя клетчатую рубашку, кроссовки и джинсы, отчаянно сопротивлялась, не подпуская к себе настойчивого незнакомого ей человека, пиная его ногами и махая перед собой руками.
— «Слон», чего встал, словно пень!? — крикнул он, призывая подельника, — Давай, помогай! Видишь: «сучка» разбушевалась, один не справляюсь!