Нейтан окинул взглядом горы вдалеке и лежавшую перед ними пустыню — плоскую и безжизненную, как стиральная доска.
— Нам лучше поторопиться. Это земли койотеро. Здесь мы можем стать лёгкой добычей.
— Мы не видели никаких индейцев, — произнесла Гвен.
— И не увидите, — ответил Партридж. — Но бьюсь об заклад, они вас видели. Возможно, наблюдают за нами прямо сейчас.
Семейная пара нервно огляделась.
Только всё это была чушь собачья. Партридж просто пытался сдвинуть их поскорей с места. В эти дни апачи представляли собой голодный и обнищавший народ, томящийся в резервациях вроде Сан- Карлоса. В горах все еще оставалось несколько банд перебежчиков, но их царствование осталось в прошлом. Поговаривали, что даже Джеронимо, последний из бесстрашного племени, скрывается в Сьерра-Мадрес, и дни его были сочтены.
Партридж очень хорошо знал, что представляет собой мир апачи. Сражался с ними не один раз. Он не испытывал к ним ни настоящей любви, ни настоящей ненависти. Они были просто частью природы — как торнадо или гремучие змеи. Но он уважал их народ и их обычаи. В бою мало кто из белых мог сравниться с ними. Очень мало. Они были экспертами в области скрытности и маскировки. Они могли слиться с землёй там, где белый человек не увидел бы никакого укрытия.
И так и не узнать, где они находятся, пока их лица не окажутся прямо перед тобой.
Они жили в пустынях и горах сотни лет и плавали в них, как рыбы в ручье. Тени, призраки. В одну минуту они были здесь, а в следующую исчезали. Они совершали набеги и ради удовольствия, и ради выгоды. Партридж не держал на них зла. Такова была их жизнь, и другой они не знали.
А теперь их жизнь близилась к концу.
По какой-то причине это печалило Нейтана. С каждым прожитым годом умирала какая-то частичка старого мира, и вскоре в нём не останется места для таких людей, как апачи, — или для таких, как Нейтан Партридж.
Поездка в Чимни-Флэтс вместе с Уилсонами была со стороны Партриджа не совсем бескорыстной. Возможно, часть него думала, что они хорошие люди, и не хотела, чтобы с ними что-то случилось, но настоящая причина была в том, что если бы кто-то искал его, они не ожидали бы, что он будет ездить с семейной парой. Прошло уже больше десяти дней с тех пор, как…
— Сэр, — услышал он голос мальчика, — а вы быстро стреляете?
Партридж обнаружил, что впервые за эти пять лет у него появилось желание улыбнуться. Но мышцы его рта, казалось, не работали. Лицо затвердело и застыло, как эпитафия, высеченная на мраморе. Он так долго не улыбался, что вообще забыл, как это.