Его помощница посыпает нас пшеном символизирующим солнце и омывает руки молоком. Стоящий неподалёку мужчина переводит всё, что нам говорят, и мы с детской покорностью выполняем каждое последующее действо.
На мне безумно красивое белое сари с серебряной вышивкой и цветы плюмерии в заколотых волосах. Я ловлю на себе опьяненный взгляд своего мужчины и не могу не улыбаться. Не могу им не надышаться, не насытиться.
Прайд такой красивый, что любой другой по сравнению с ним не более чем сопливый мальчишка. Широкие плечи натягивают края просторного шарвани*, а тёмная щетина и острые скулы, подчёркивая его мужественность, превращая в уверенного в себе хозяина жизни.
Нарядная женщина привязывает край моего сари к кушану Ника, и мы присаживаемся возле огня, слушая молитвы и священные мантры бахмана. Это всё так странно и в тоже время настолько прекрасно, что моё сердце бьётся в груди крохотной птичкой. Трепыхается так сильно, словно вот-вот расправит крылья и улетит в солнечное небо!
— А теперь вам нужно произнести ваши свадебные клятвы. Жених начинает первым, — указывает священник на Прайда, и я проглатываю смешок.
Два дня я бегала за Николасом уговаривая поучаствовать со мной в обряде бракосочетания! Два дня упрашивала своего большого и грозного мужчину сделать для меня такой необычный подарок! Соврала что от него не понадобится ничего кроме присутствия, и вот теперь ему придётся давать неуклюжие обещания быть со мной на веки вечные!
— Даяна Мейер, я клянусь быть терпеливым и снисходительным, — говорит Ник, и я чувствую, как сильно он сжимает мою руку, заставляя прикусить улыбающиеся губы. Мы смотрим друг другу в глаза, и я ловлю каждую ироничную нотку его свадебной клятвы. — Обещаю прощать тебя за все твои глупости и шалости. Быть твоей поддержкой и опорой. И стать именно тем мужчиной, на которого ты на самом деле заслуживаешь.
Николас говорит так сухо и жестко, как будто отчитывается перед своими компаньонами, или заключает очередной выгодный контракт. Наверное, со стороны, это кажется даже неприлично или грубо, но от его слов в моём животе начинают порхать настоящие бабочки.
Мне нравится, что в его тоне нет ни смазливости, ни ванильной сладости. Нравится, что Прайд остаётся собой и не впадает в мальчишескую поэтичность. Что не обещает мне звёзд с неба и любви до гроба. Нравится, что наши чувства не сделали его мягче и не лишили достоинства. Нравится его холодная серьёзность и тяжелый взгляд, потому что я знаю, что его слова не пустой звук. Потому что он на самом деле исполнит эту отточенную безразличием клятву и превратит в сверкающий бриллиант.