— Тебе не понять, — разом сошел на нет весь его пар. Джеймс не поднимал затуманенный взгляд. Его мутные глаза блуждали по рисунку паркета, пока тело слегка покачивалось, теряя ощущение реальности. — Я делаю это только с теми, кому это нравится. То, что было с Мишель, уже никогда больше не повторится. Я знаю, что могу причинить вред Даяне и именно поэтому стараюсь держать себя в руках. Это словно раздвоение личности. Одна часть меня требует наказать её! Преподать урок смирения! И я практически уверен, что свихнусь, если не сделаю этого! — стиснул зубы, впиваясь пальцами в гранёный бокал. — И в то же время постоянно борюсь с этим желанием. Борюсь с ним каждый день, потому что она нужна мне как проклятый воздух!
Наблюдая за Джеймсом, я поймал себя на мысли, что это было впервые за последние два года, когда мы говорили по душам. Всё это время мы то и дело спорили, ругались, а в самые спокойные дни обсуждали сугубо рабочие моменты.
— Ты любишь её? — внутри что-то дрогнуло в ожидании его ответа. Пульс превратился в оглушающие удары метронома, что один за другим прошибали меня насквозь.
— Я нуждаюсь в ней, но не имею ни малейшего понятия почему, — плеснул он себе уже третью порцию виски. — Даяна как кошачья мята, от которой я начинаю дуреть. И в тоже время, стоит ею насытиться, мои внутренние демоны впадают в затяжную спячку.
— Но ты ведь понимаешь, что она сама не хочет к тебе возвращаться, и ты не сумеешь изменить этого, удерживая Сару.
— Почему? Потому что ты мне этого не позволишь? — метнул в меня Джеймс злобный взгляд, даже не пытаясь сдерживать пренебрежения. — Признайся, отец, ты не отпустил её, а всего лишь забрал себе. Эта маленькая сучка смогла обвести вокруг пальца даже такого толстокожего титана, как ты. Да я и не удивлён, в постели она что надо и сосет как настоящая профессионалка.
— Ну, ты! — в этот момент я и сам не понял, когда именно перегнулся через стол, схватив Джеймса за грудки.
Осознание происходящего пришло уже тогда, когда я впивался пальцами в белую футболку. Он не сопротивлялся и не пытался выбраться из моих тисков. Податливый и вялый, он смотрел на меня совершенно опустошенными глазами. Глазами ожившего покойника. Наркомана на пороге смерти. Затянутыми пеленой, не понимающими и отчуждённости.
И я бы наверняка не удержался и врезал ему промеж глаз, если бы моё внимание не привлекла ярко-красная капля.
— Что такое, отец, — усмехнулся Джеймс, когда я разжал пальцы, выпуская его пиджак, — противно марать руки?
— У тебя кровь.
— Ерунда, — тотчас пришел он в себя, стараясь скрыть открывшееся кровотечение.