Одна ошибка и, думаю, что еще одна не будет иметь никакого значения. Я подалась вперед невзирая на боль, и посмотрела ему в глаза.
― Ты прав, охотник, ― прошептала я, несмотря на боль, ― Я суккуб, и ты знаешь, как мы убиваем. ― Я почти коснулась губами его уха. ― Так зачем мне пачкаться? Зачем пускать кровь мальчишке, если он и так был мой с потрохами, от члена до затылка. Я могла осушить его до дна одним глотком, и он бы умер с улыбкой на губах. Мое дело – это удовольствие, а ножи и кровь ― это по твоей части, охотник. Не моей.
Несколько секунд мы так и стояли друг напротив друга. То ли враги, то ли любовники, то ли бывшие, то ли будущие. И он все-таки отбросил меня. Отбросил на битое стекло, перешагнул и ушел не оглянувшись. Но вопреки боли, вопреки порезам и страху – вопреки всему, я знала, этот раунд остался за мной.
Тогда почему же так хочется плакать?
― Вставай, нечего сырость на моей кухне разводить.
Я подняла голову. Надо мной, уперев руки в бока, стояла Валентина.
― вставай-вставай. ― Она покачала головой и поставила на стул, где сидел охотник, аптечку. ― Ишь какая. ― Валентина смотрела, как я поднимаюсь и сажусь на соседний стул, ― Где это видано, чтобы девки платья перед мужиками скидывали?
Я едва подавила желание подробно объяснить ей где.
― Нашла из-за чего реветь, ― он легонько стукнула меня по руке, не давая дотронуться до пореза на бедре, и ловко вытащила осколок стекла невесть откуда взявшимся пинцетом, ― Чего глазищи бесстыжие вытаращила? ― Я моргнула. ― Зеленеющие, как у кошки, а волосы, ― она обвиняющее ткнула в меня бутылочкой с перекисью, ― Красишь небось? Черные, как вороново крыло. Красивая же девка, ― я покорно кивнула, а она стала обрабатывать порез, продолжая говорить, ― Такую не грех и в жены взять, так зачем на мужиков вешаться? В гетеры потянуло? ― спросила Валентина, и от того, с каким значением она произнесла это старомодное «гетеры», я едва не рассмеялась, ― Под мужиков ложиться, разве ж это дело? Кто себе такую судьбу выберет… И чем только девки думают?
― А вы когда выбирали свою, о чем думали? ― с интересом спросила я, ― Когда решили быть человеком?
― О чем ты? ― домоправительница наклеила на рану пластырь и подняла голову, ― Я не выбирала. Я родилась человеком.
― Так и я, ― я пожала плечами, ― Такой родилась. Заниматься сексом для меня, ― губы женщины снова сжались, думаю, ей слово «секс» не понравилось, ― Так же естественно, как вам дышать. И без этого «кислорода» я очень скоро задохнусь и умру.
Ну, не рассказывать же ей, что это «скоро» растянется лет на двести. Я же не человек и стареть буду очень медленно. Другое дело, что я планирую навсегда остаться девчонкой-старшеклассницей.