Я думала он не ответит, но…
– В подвале. В настоящем подвале.
– И что там?
Девушка продолжала сидеть на стуле между стеллажей, словно кукла, которую наигравшийся ребенок забыл уложить спать. Она сидела и смотрела в пространство, а по лицу текли слезы.
– Там? – Денис поднял голову и посмотрел на меня. Темнота его глаз посмотрела, – Что угодно. Этого места не существует. Место, где каждого ждет его самый жуткий кошмар. То, чего он боится больше всего.
– Ты придумал…
– Я ничего не придумываю, – охотник выпрямился.
«Альгиз» на его руке с тихим шелестом осыпалась. Я сделал шаг вперед, до конца не понимая, что хочу сделать. Хочу прикоснуться к нему еще раз или хочу ударить.
Того охотника, который полагал себя всесильным настолько, что позволил мне себя убить. Или хочу расплакаться, совсем как та девчонка на стуле?
Руна исчезла, а мужчина продолжал стоять, продолжал говорить, продолжал жить. В воздухе снова ощущалась его сила, а вот альфа, что валялся у его ног, вдруг спал с хм… морды. Шерсть местами осыпалась, напоминая побитую молью шкуру. Не знаю, что я испытывала, глядя на Дениса. Облегчение? Безусловно. Облегчение, что он жив, хотя… Я ведь это предполагала, пусть не решалась высказать вслух. Только дурак предпочтет героическую смерть, когда можно выжить за счет другого. Дурак или герой баллад, зачастую это одно и то же. Именно поэтому я металась там, в коридоре, от окна к окну, от одной двери к другой. Я знала, что хочет сделать охотник. И теперь испытывала облегчение, что он взял щепотку жизни не у беременной девчонки, а у волка. И плевать мне на то, что она меня не жалела, это ее чувства, не мои.
– Чтобы ты там не увидела, это принадлежит лишь тебе. Твой самый страшный сон. Я не создаю кошмары, я лишь заставляю их ожить. Помогая каждому спустить в их личный наполненный монстрами подвал, – несколько секунд он молчал, а потом спросил, – Что было в твоем?
Я посмотрела на лежащего у ног охотника оборотня, на девушку, что все еще таращилась в никуда и все еще плакала.
– Ты, – ответила я.
Что для лайне самый большой кошмар? Чего она боится больше всего на свете? Не смерти, нет. И не старения, хотя, тут многие бы поспорили. Больше всего суккубы страшатся того, что тот единственный, что был избран для тебя самой судьбой, богами, провидением или маленькими зелеными человечками, тот, без, которого ты дальше просто не сможешь жить, по сравнению с которым вся остальная «еда» покажется тебе пресной и безвкусной – обернется зверем. И не зверем с когтями и клыками, как оборотень, а настоящим. Тем, кому понравится причинять тебе бесконечную боль, слышать твои крики в ночи, отдавать жизненную силу и с болью получать ее обратно. И ты ничего, абсолютно ничего не сможешь с этим поделать. Ни один суккуб не сможет, если хочет жить, конечно. Некоторые не хотят. Перед избранниками мы так же беззащитны, как люди перед нами. Кто-то даже видит в этом вселенскую справедливость.