Мужчина снова достал шкатулку, стер пыль с потемневшей крышки, оглянулся, совсем, как в детстве, когда таскал из буфета конфеты. Но Настя по-прежнему избегала этого места. Матвей медленно поднял крышку. Свет в каморке мигнул.
В тайнике лежали бумаги, старые и пожелтевшие, хрупкие настолько, что когда он коснулся уголка, тот просто остался у него в руках. Свет мигнул снова, но Матвей успел разобрать несколько слов, написанных черными расплывшимися чернилами: «…навеки ваша Настя».
— Вот оно как, — пробормотал он, закрыл шкатулку и вышел из кладовки.
Кресло в гостиной качалось с тихим размеренным скрипом. Два дня назад это испугало бы мужчину до судорог, а сейчас… Сейчас он поставил находку на стол, сел в соседнее кресло и позвал:
— Настя.
Девушка тут же появилась в кресле. Она лукаво ему улыбнулась, потом увидела шкатулку и улыбка застыла.
— Могу я задать вам, Анастасия Ивановна, неприличный вопрос… — начал он и в этот момент в доме погас свет.
12. Отвечающая на вопросы (1)
Матвей вскочил, налетел на что-то в темноте, по обыкновению выругался и замер, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Насте этого не требовалось, ее зрение давно напоминало кошачье. Она отличала свет от тьмы, но последняя ей никогда не мешала.
Например, не мешала смотреть на старую шкатулку, что подарил ей папенька на Рождество. Он полагал она будет складывать туда так милые женскому сердцу побрякушки. Но он сложила в шкатулку нечто более ценное. И забыла про нее, забыла, как прятала, забыла как…
Раздался гром. Низкий, тревожный, раскатистый, словно кто-то дунул в охотничий рог.
— Гроза? — спросил мужчина, поворачиваясь к окну.
— Наверное, — ответила девушка, пожала плечами а, когда звук затих, в свою очередь спросила: — Вы хотели поговорить о письмах?
— Да… черт, подождите… Почему нет света? Пробки выбило?
— Пробки? Хотите открыть вино?
— Нет. Настя у меня к вам две просьбы. Первая — сидите здесь и ждите меня, хорошо?
Он не дождался ее ответа и вышел из гостиной. Правда, перед этим наткнулся на кресло качалку, в которой она сидела, и только потом выскочил в коридор, а там опять на что-то налетел и опять выругался. Ни дать ни взять папенька после двух бокалов настойки и одного молочного поросенка.
Письма! Как же она могла забыть о них?
Она забыла все, что было связано с той комнатой без окон. С той кладовкой. И до сих пор не была уверена, что хочет вспоминать.
Небо снова недовольно заворчало. За окном белой вспышкой мелькнула молния, пока далеко, где-то за озером. В дверном проеме показался робкий огонек. Мужчина вернулся, держа в руке зажженную свечку, в другой нес еще штук пять и щурился, как налакавшийся сметаны кот.