Да больно нужен ей нехристь, который не чтит таинство брака. Свяжешься, позора не оберешься, приличным мертвецам на глаза не покажешься. И вообще все это бред сивой кобылы. Старикашка хотел не развестись, а…
— Я даже купил этот проклятый дом, — продолжал рассказывать старик, — И все из-за нее. Как думаешь, много счастья это мне принесло?
Ах ты, басурманин негораздый! Настя вдохнула, а выдохнула уже за спиной у библиотекаря.
— И самое смешное, я ведь тебя, Матвей, понимаю. Кто ж если не я? Сам был на твоем месте. — Старикашка вздохнул, а Настя положила руки на спинку его стула. Интересно сидел бы он так спокойно, если бы знал, что она стоит позади и слушает весь этот бред, что он несет? Вряд ли. — Она казалась мне чем-то… Чем-то фантастическим, чем-то превращающим обычную жизнь почти в роман, совсем, как у Ширли Джексону].
— Скорее уж, как у Оскара Уайльда[2], - пробормотал Матвей, но старик будто бы не слышал.
— Только представь, мил человек, приведение! То, чего не существует и не может существовать — это ли не доказательство вечной жизни?
— Давайте повременим с теологическими диспутами. Вечная жизнь меня пока не очень интересует, — мужчина поморщился.
— Я каждый день задавался вопросом, а не сошел ли с ума, — продолжал старик. — И каждый день боялся спугнуть эту чудо, к которому удалось прикоснуться.
Настя тоже была не прочь прикоснуться к затылку старикашки, особенно топориком для колки льда.
— Подумай, мил человек Матвей. Еще не поздно отступить, Представь будущее, ты лет через сорок, — старикашка указал на себя, — один, как перст, без семьи, без детей, она просто не позволит тебе их завести. Ты будешь стареть, а она останется вечно юной, вечно интригующей и рано или поздно в твой дом, мил человек, войдет другой юнец, который захочет…
— У вас, кажется, есть внуки? — перебил его Матвей. — Сами рассказывали, что внучка старичье, вроде вас, ни во что не ставит.
— А я вовремя одумался, помирился с женой, мы съехали из этого проклятого дома. Представляешь картину, мил человек, у меня есть дом, а семья живет в коммуналке? — Старик покачал головой. — Уезжай, Матвей. Выбери самый дождливый день, садись в машину, нажми на газ, не останавливайся и никогда не возвращайся. Тогда она не сможет последовать за тобой, она не может появляться в местах, где никогда не бывала, пока ее туда не привезут.
— Какая осведомленность в делах наших загробных, — удивился мужчина. — К чему это все? Эти уговоры? Вы можете просто отказаться продавать мне дом. Или не можете?
— Не могу. — Старик отвернулся. — Дал ей слово. Она не трогает меня, я не трогаю дом и по первому же требованию продаю его желающему. Не сдержу, она явится по мою душу.