А потом выдал заключение:
— На тебе нет ни приворота, ни отворота, ни заклятия на любовь, ни на мнимое чувство. Нет даже банального «хочунчика». Чист.
Облегчение было таким сильным, что я устало привалился к стене.
— Ты думал, чувства к Инге — обман? — тихо спросил Асмодей.
— Боялся этого. И, думаю, ты понимаешь мои сомнения.
— Понимаю. И рад, что они не имеет под собой почвы.
— Ты не представляешь себе, как я рад.
Поблагодарив Асмодея за помощь, я вернулся домой. Нужно было заняться заговорщиками.
Усевшись за стол в своем кабинете, задумчиво глянул на стену, и расхохотался. Наверное, я все же сделаю там надпись.
Ну, а теперь за работу.
Эвон — это иголка в огромном стоге сена. Он мог скрыться в любом времени. В любой точке мира людей. Или же он спокойно сидит где-то прямо у меня под носом.
Вылазки в его дома ничего не дали. Хотя нельзя списывать со счетов успех с амулетом. Если Чернокнижник сможет его нейтрализовать, поиски Эвона займут пять минут.
Но это если. И демоны его знают когда.
А если поискать в Аду?
Тут тоже все непросто. Родителей у него нет. Редкий случай для нас. Но такое бывает. Мать умерла родами. А отец погиб по нелепой случайности. Так что Эвон, как принято говорить в Аду, одиночка.
Родового дома соответственно нет. Или он о нем очень грамотно умолчал.
Но есть его жилье…
Что-то в последние дни я больше напоминаю собаку-ищейку, чем Верховного черта Ада.
Но что делать. Такая работа.
Я встал и собрался переместиться. Но потом вспомнил, что не видел Ингу с самого утра.
Так что вместо дома главного заговорщика, я перешел в свою спальню.
— Это невозможно, — выдохнул, пораженно.
На кровати валялась записка: «Ученик все же превзошел учителя…».
Мне потребовалось пять минут, чтобы понять, что я не могу отследить Ингу через печать.
И гораздо больше времени на то, чтобы поверить в произошедшее.
А когда я осознал, что он сделал…
— Я его убью! — прорычал я, исчезая из комнаты.
Пытка седьмая: неожиданно реальная
Если двое расстались в гневе, значит,
их связывали слишком близкие отношения[1].
Как же холодно.
Я перевернулась на другой бок, недовольно промычав себе под нос ругательства.
Холодно. И твердо.
Просыпаться категорически не хотелось. Но вопрос «почему мягкий матрас внезапно стал твердым как камень и холодным» уже разбудил мой любознательный мозг.
Силясь проморгаться, я попыталась нащупать одеяло.
Его не было. Как не было и простыней. И подушек.
Я резко села.
— Мамочки, я в подземелье!
Трясущимися руками обняла себя.
— Он не мог так поступить, — пробормотала еле слышно.
Не мог. Сатана не мог так поступить со мной.