Очень любопытный вышел бы эксперимент, если бы это не были доброкачественные опухоли моего мужа, и, что еще важнее, моей дочери.
Глава общей хирургии военного госпиталя из Оклахомы, Ройсон Яблонски (судя по всему, совсем не коренной американец) предложил раз в месяц делать МРТ, чтобы иметь возможность малоинвазивным способом удалять микроскопические новообразования. Чудесный старикашка, который, почему-то, совсем забыл о том, какую дозу облучения получат мои родные за год таким образом, и что это, с вероятностью 50 процентов, превратит наши драгоценные аденомы в карценомы или нейробластомы, или еще какие-нибудь другие, но уже раковые опухоли.
Все лишь разводили руками, не предлагая ничего дельного. Только бред, который вырывался из ртов уважаемых лично мной и коллегами, известных в мире медицины людей.
В дверь постучали, и в приоткрывшуюся щель просунулась стриженая почти под ноль голова Сэма.
— Ли, можно? — спросил он, неловко дернув носком своего ботинка, который выглядывал из проема.
— Входи, — махнула я ему.
Он вошел и плюхнулся на уже порядком потертый кожаный черный диван. В его усталых добрых глазах читалось сочувствие. Не жалость, и не облегчение, сродни тем, что бывают у случайных свидетелей чьей-то болезни, когда они думают «слава Богу, меня это не касается». Сэм абсолютно искренне сопереживал моей беде и принимал в поисках решения самое непосредственное участие.
— На сегодняшних снимках Вики и Рэя все чисто. Дженнифер молодец! Виртуозно расправилась с той опухолью под коленом твоей дочери — не задето ни одно сухожилие, и ни один важный нерв. Она поправится и будет бегать шустрее прежнего!
Дженнифер Арлингтон — новая глава детской хирургии, переведена из Мейо полгода назад. Я сразу обратила внимание на ее пальцы — слишком тонкие и немного короткие. Мне казалось, что хирургу не просто с такими пальцами. Но я ошиблась. Обычному хирургу действительно такие пальцы доставили бы много проблем. Вплоть до решения оставить профессию. Но для хирурга в педиатрии это было то, что нужно. Ее пальцы — идеальный инструмент для работы с мизерными детскими сердцами, почками, и такими аденомами — размером с косточку от яблока.
— Отлично. А что Рэй?
— О, ему не привыкать. Он, как обычно, строил глазки медсестрам, шутил и требовал принести банановое желе вместо вишневого.
Я закатила глаза. Не могу сказать, чтобы я его ревновала. Я полностью доверяла ему. Но Рэй оставался тем же мужчиной, который покорил меня одним своим голосом, когда я еще даже не видела его лица. Он не мог вдруг стать замкнутым и молчаливым семьянином, который дальше собственной жены никого не видит. Я понимала это, но, все же, боялась, что однажды он поймает в свои ловкие обаятельные сети слишком крупную рыбу.