В размышлениях я не заметила, как в кабинет просочился Маркус. Получив разрешение перемещаться по дому вне трансляций, он теперь частенько шатался где-то рядом, изнывая от скуки:
- Как дела? Бумажки перебираешь? - Он склонился, разглядывая карты на столе. - Рабса что ли? Херовая планетка! В основном порту половина взлётных площадок в аварийном состоянии, а запасной порт, вообще, без проводника не сыщешь.
- Ты был там?
- Да, я же рассказывал, с полгода назад отвозил туда груз. Ели взлетел обратно. У них там ещё власть, как флюгер, мотает: когда садился, неолетанская наркота разрешена была, когда вздумал взлетать, уже запрещена, а у меня второй груз на Пандору был как раз с наркотой. Если бы мне тогда один местный алкоголик координаты второго порта не дал, на этой планетке меня бы и похоронили.
Чмокнув меня в макушку, парень удалился куда-то в сторону кухни. Я вытащила бумаги описаний планеты. Никакого второго порта в них не числилось. Странно. Неужели настолько разведка сплоховала? Это же кардинально меняет ситуацию. Смешно будет, если я найду ключевой элемент операции по подсказке мужа в Меве.
Я отбила запрос на информацию своей юной помощнице.
Джессика:
Жизнь вошла в обычный рабочий ритм. Райсель возникал у меня по утрам, привозимый своей матерью или одной из её эдз, с наставлениями типа: "Обратите внимание, он ещё не завтракал". Взрослый парень, как будто он сам не может сказать, что голодный! Зачем опекать его, как младенца?!
В моём доме за эти дни как-то сама собой завелась комната Райселя, гардероб Райселя, ванная Райселя, полочка с едой в безвременнике для Райселя. Короче, пресловутая зубная щётка рядом не стояла, мальчишка целенаправленно оккупировал мою квартиру. Спасибо Нике, свободного пространства для этого было вполне достаточно. Причём, по моему мнению, большинство привозимых вещей были абсолютно не нужны здесь, учитывая, что он не так уж много времени проводил в самой квартире. Но мальчик действовал строго по той самой перевернутой схеме в моей голове, обживался в моём доме, радовался любому вниманию и в любую свободную минуту пытался пролезть ко мне с каким-нибудь вопросом, типа цвета салфеток на свадебный стол. Я начинаю понимать мужчин! Мило, но иногда излишне приторно.
А ещё мальчик влюблялся. Это читалось на его лице крупными буквами, открытое и абсолютно искреннее восхищение всем, что я делаю, говорю, думаю. У меня закрадывалась мысль, что он готов найти достойное объяснение любому моему шагу. В любом слове отыскать, чему восхититься. И при этом в его словах, действиях, взглядах не было ни грамма сексуального подтекста. Видимо, мы оба сделали выводы из первой ошибки и более не собирались даже на каплю проверять снисходительность местной морали к тому, что она не диктует. И это не мешало. В этом была какая-то романтика. Чёрт, я даже обновила себе гардероб в соответствии с тем, что ему нравилось. "Более САПовское, подчёркивающее человека искусства". Рядом с ним хотелось быть лучше, сильнее, решительнее.