— Благодарю вас за помощь, и я буду в твердой памяти хотя бы для того, чтобы наказать этих моральных уродов, убивших дорогих мне людей, — и, слегка коснувшись руки Арвиаля, добавила, — сообщите, когда будут нужны мои показания в суде. Простите, мне нужно идти, — и выскользнула в коридор. Ну, вот, чуть в палату для душевнобольных не закрыли.
В комнате Лии было слегка приоткрыто окно, в воздухе витал запах крови и лекарственных снадобий, я по привычке скользнула к кресло у постели Лии — она была без сознания. Как же тяжело смотреть на ее тоненькие ручки и личико, где под прозрачной кожей были видны все жилки и вены, а на шее тяжело бился видимый теперь пульс! Я вбирала образ той, которой уже скоро не будет со мной. Лицо заострилось и стало маленьким, волосы, золотой водопад, ее гордость, потускнели и свалялись. Всего десять дней назад она была молодой и цветущей девушкой, а теперь скелет, обтянутый кожей. Взяла ее сухую и прохладную руку — Ванилия… она неожиданно открыла мутные глаза и посмотрела на меня, узнавая сквозь пелену боли и что-то шепча. Я склонила к ней:
— Белль… все мое… твое… документы… у Арвиаля… мои драгоценности… не надо на меня… надевать… оставь своей дочке… на память… обо мне… расскажи… — одинокая слеза выкатилась из ее глаз, и она вдруг странно выгнулась и захрипела. Я выскочила в коридор и закричала, зовя целителя, и сразу же вернулась обратно, но было уже поздно — Ванилия вытянулась и замерла, перестав дышать.
— Лия. Лия! Лия!!! — закричала я и бросилась к ней, обняла ее и зарыдала, слезы текли, не прерываясь потоками, а я обнимала остывающее тело той единственной, которая стала мне родной, той, которая даже лежа на смертном одре, позаботилась о недотепанной попаданке.
Арвиаль влетел в палату графини вместе с Арлийским и другими целителями, и был поражен глубиной горя Белль, которая рыдала на постели подруги, обнимая ее холодеющий труп, и покачивала его руках, как младенца. Это были не просто слезы скорби, а это был душевыворачивающий плач одинокого существа, для которого здесь и сейчас прервалась теплая нить единства. На память пришли слова графини, с которой он разговаривал три дня назад:
— У нее в этом мире больше никого нет, Ваша Светлость, я ее единственный близкий человек, так уж сложилось, что она остается одна. Изабелль — очень хорошая и добрая, а главное, преданная душа, позаботьтесь о ней, когда меня рядом не будет. — Тогда он хотел возразить, но она грустно улыбнулась и подняла руку, протянув бумаги. — Это мое завещание на имя Белль. Мой сводный брат незаконно владеет моим имуществом, насильно выдав меня замуж, разберитесь с ним и отдайте мое имущество Белль — это и будет Вашей помощью. Все мои родовые драгоценности — ей же, пусть не вздумает надевать на меня мое золото, еще не хватало, чтобы сводный братец разрыл мою могилу и вытащил их. Обойдется, и так много съел, что ему не причиталось.