— Крылья надо вызывать: притормозил бы падение или удержался на ногах, — заметил Сэнтриэр, перегибаясь через перила, — Эй, чего так зыркаешь на меня?
Вздохнув, повар выбежал из дома.
— Какой-то он… чудной нынче… только никак не пойму, что с ним стряслось? — синеглазый хранитель заинтересованно повернулся ко мне, — Так, всё-таки, тебе ничего не известно?
— Н-нет.
Если белокрылый так шифрует свой дар, видимо, очень не хочет быть раскрытым. И, быть может, мне особенно влетит, если выдам его секрет, тем более, что он уподобился убийцам своих родственников из-за стремления спасти меня. Но не вечно же этот парень будет избегать своих знакомых? И… и, неужели, их действия будут настолько ужасны, когда узнают, что он так старается спрятать от них? Но разве шило в мешке утаишь? Рано или поздно все здешние заметят, чем Карст отличается от них.
Вздохнула.
Однако это обращение случилось с парнем из-за меня. Это он ради моего спасения пообещал тем проклятым существам, кто там с Неба или откуда-то следит за здешними простыми людьми и хранителям, что заплатит любую цену, лишь бы спасти меня. Или… нет… Или его злосчастная судьба получила такой резкий поворот ещё тогда, когда его дед перед всей деревней стыдил и в сортире запер, а Карст мечтал от них всех избавиться? Ну, хотя бы деться куда-то? Может, даже не из-за меня. Но я причастна к пробуждению его дара. И я обязана Карста защищать. В конце концов, он же уже пытался вступить за меня, не раз.
Облака на небе уже начали раскрашиваться в оранжевый, розовый, серый и сиреневый цвета, сплетаться, будто кто-то из нескольких чаш одновременно разными напитками плеснул в друг друга, а настырные объедатели всё ещё сидели на кухне чужого дома, да болтали. Разве что про еду уже упоминали редко, видимо, наелись. Но и полезного ничего не упоминали, как не вслушивалась, сидя с вязкой. Всё трепались о мелочах вроде строительства новой дороги в какой-то стране, вроде обычной, да сопутствующих курьёзах. Нитка у меня всё путалась, петли и столбики получались кривыми.
Не выдержав, отбросила вязку в кресло, поднялась. Кругами заходила, думая, уже можно этих нахлебников выставлять или не стоит — и пусть Гаад сам со своими прислужниками разбирается?
Слабость в ногах резкая появилась. Едва успела в подлокотник вцепиться. Но ноги подогнулись и упала на колени, расшибая их об пол. Хотя бы обструганный, отшлифованный — платья не разорвала, да занос не нацепила. Но всё равно больно.
Живот вдруг скрутило. Помутнело в глазах.
— Сэнтриэр! — вскричали снизу напугано.