Ки Ра, видя мое замешательство, осторожно забрал таблетку у меня из рук. И… протолкнул в рот.
— Прости, — сказал парень виновато, — Так надо, — и поднял мою руку с бутылкой к моему лицу, — вздохнул, посмотрел на меня печально, — Ты меня не любишь. Ты слишком молодой. Съешь.
Но я медлила.
Это было ужасно! Все это было ужасно! И эта внезапность и тело, предавшее меня вдруг, и его нежелание, чтобы нас связывало что-то. То есть, мое нежелание. Я же первая сказала. Но он и не настаивал. Он не настаивал! Просто спокойно ушел. Просто спокойно купил таблетки, чтобы убить нашего ребенка, который мог уже появиться, такой крохотный. Просто, чтобы нас ничего не связывало больше.
— Съешь! — Ки Ра зажал мой рот ладонью.
А еще было ужасно, что я, так ужасающаяся статьям об абортах и людьми, которые так спокойно о них говорили, теперь стояла с таблеткой во рту, которая могла убить и моего ребенка. Если он появился. Убивать кого-то — это ужасно. Но и мамой вдруг становиться… ужасно тоже. Но еще противно, что он меня заставляет съесть эту дрянь.
— Ужасно иметь больной ребенок, — добавил Ки Ра грустно, — Поверь. Страшно быть больным. Страшно жить слабым. Страшно, когда люди смеяться над тобой.
Но ведь… еще не обязательно, что… что будет ребенок. Что будет больной, если от него. И… и почему он решил все за меня?!
Не выдержав его напора, такого ласкового и пьянящего ночью, и такого мерзкого сейчас, взяла и укусила его руку. Он взвыл, потрясая рукой. Пока кореец на нее отвлекся, да на свою боль, я торопливо задвинула таблетку между зубами и языком. Я решу все сама. Потом.
Ки Ра поднял на меня мрачный взгляд. Мрачно улыбнувшись, сглотнула. Будто проглотила проклятую таблетку. И, закрыв нижний ряд зубов языком, чтобы эта дрянь не выскользнула, бутылку открыла, горлышком на язык. Воды несколько глотков отпила, смотря на него. Он довольно улыбнулся. Гад!
Бутылку завернув, ему отдала. Он почему-то забрал. Но…
Вдруг руку положив за мою спину, притянул к себе. Ох, а если заметит?..
Но, к счастью, он поцеловал меня в лоб. Или к несчастью?..
— Голова мокрый, — сказал взволнованно, — Иди в дом.
Волнуется, что ли?! Но только что…
— Не болей, — попросил он серьезно, и, вдруг потупившись, добавил, — И прости.
Взгляд мой скользнул над его взлохмаченной головой. На тротуар, уползающий сбоку от домов к проезжей части. На деревья, росшие между длинных неказистых пятиэтажек. На… на Леру, которая стояла метрах в сотне от нас, потерянно смотрела на нас. Кажется, она все поняла. И что он не в первый раз целует меня. И что между нами что-то было. И что за таблетки он мне дал.