— Ты что одна шляешься? — спросила королева сплетников чуть погодя, — Где твои дружки? Лера и… Лий вы его зовете? Как глупо!
— Не знаю, — ответила я тихо.
Теперь ее удар достиг цели. Достиг моего сердца. Линия неудач?.. Ты началась и у меня?..
— Вы, что ли, поссорились? — не дождавшись ответа, она потрясла меня за плечо, — Чо вы это? Вы же всегда не разлей вода! Мы уж считать начали, что у вас жмж!
— Да иди ты! — возмутилась я, — По-твоему, люди не могут просто общаться?! Чтобы без секса?.. Без поиска выгоды?!
— Хрен знает, — она вздохнула и поднялась, — Я наивность потеряла давно. Еще в средней школе. Вместе с верой в людей.
И ушла, оставив меня в противоречивых чувствах, насмешками ее исколотую и сомнительной информацией, которую она мне какого-то хрена рассказала.
Я так и осталась сидеть на этой скамейке, отчаянно упираясь в нее ладонями — сумка на землю сползла у моих ног — будто эти рейки могли быть хорошей опорой. Кристина… вот зачем я вообще с ней заговорила?!
Голову опустила, вздохнула.
Но я… что же мне делать? Или что-то делать уже бесполезно?.. Да и… друзья мои… где вы? Почему оба не пришли? Нет, трое. Да тьфу на него! Двое. Те, кто всегда был рядом. Но сейчас у меня беда. Сегодня меня впервые бросили. Парень первый бросил. Первый мой мужчина. И друзья не рядом. Я сама сейчас рыдаю в одиночестве. И… и эта слэшерша хренова! Жмж у нас?! Вот дура!!! Неужели, парни и девушки не могут просто дружить?..
И слезинки отчаянно по щекам покатились
Потом вдруг мне в нос аромат крепкого кофе ударил. И пар. Теплый. Зажмурилась. Стаканчик горячий лег у руки, согревая ее резким теплом. Посмотрела на него. Большой. Огромный точнее. И, кажется, из очень дорогой кофейни.
Я взгляд перевела на голые ноги рядом. Вверх. На королеву сплетниц, которая стояла возле меня. Теперь поверх мини-юбки и легкой блузки из синтетики был широкий свитер, кирпично-оранжевый. Шерстяной. Мохнатый. В руках она сжимала банковскую карту. И такой же огромный стаканчик с кофе. А еще через локоть перекинут тонкий полиэтиленовый пакет с очертанием круассанов. Лицо она уже вытерла. И от туши. И от косметики. Сейчас она была обычной. Совсем. Хотя была более живой, без толстого слоя штукатурки.
— Возьми, — тихо попросила девушка, — Я ненавижу быть в долгу.
— Я ничего не сделала!
— Ты рядом была. Это иногда самое лучшее, — она вдруг улыбнулась, не той кукольной или едкой своей улыбкой. Живой теперь. И сейчас простое ее лицо с веснушками, глаза потеплевшие, серые, с чуть карего у зрачков, выглядели очень красиво. По моим меркам. Мода и я были понятиями не совместимыми.