— Мой Ци не достаточно для таких чудес, — тихо сказал старик.
Юноша покачнулся. С трудом, но устоял. Прижал к сердцу холодеющую руку, разрыдался горько.
«Материну просьбу не исполнил. Не смог! Но я обещал! Я же обещал!»
— Разве что… — начал вдруг старик.
Разве что? — подобрался Ян Лин, поднял глаза, блеснувшие надеждой.
Старик вдруг веки разлепил. На юношу попятившегося взглянули звериные глаза: желтые с узким черным зрачком.
— Разве что отдай мне свою душу, — вдруг усмехнулся старик. — Тогда Ци в моем ослабшем теле и прибавится. И я ненамного душу твоей сестры у тела ее придержу. Может, ты успеешь найти и убить за то время дракона. Может, нет. Но больше не могу я предложить тебе ничего.
— Я хочу! — ступил к нему Ян Лин. — Я согласен!
— Так просто? — брови косматые приподнял старик.
— Да, я согласен! — он ударил себя в грудь. — Согласен!
— И ты даже не спросишь меня, кто я такой? — брови густые сдвинулись.
— Мне все равно! — Ян Лин снова опустился пред ним на колени. — Какое б имя ни дали вам родители или учитель, какого рода б вы ни были существом, однако вы будете моим спасителем! А больше мне не важно ничего!
— Дракона очень сложно поймать, дитя, — вдруг грустно усмехнулся старик. — Еще сложнее убить. Они живучие гады, эти драконы.
— Я согласен все равно! — вскричал Ян Лин.
— И тебе даже не важно, что будет с телом твоим без души?
— Если она будет жить, то все равно! — пылко сказал юноша.
— Кто ж ее защитит, если ты умрешь?
— Я найду! Я успею найти! Я же ее брат!
— Что ж… — старик вздохнул, руку сдвинул на камень другой, длиннее и уже. — Сюда ее положи.
Ян Лин исполнил, бережно ее от себя отвязав и пронеся.
Старик протянул к нему ладонь. Только что пустую, но вдруг на ней появился кинжал.
— Возьми! — потребовал неизвестный с глазами звериными.
И юноша послушно исполнил.
В руках старика появился свиток, он развернул потемневшие от времени узкие дощечки, связанные между собой. Указал на дощечку третью, потом — на седьмую. Ян Лин замер растерянно, смотря на вязь закругленных иероглифов. Он, чтоб понравиться отцу, выучил у евнуха две тысячи иероглифов, но среди этих, кроваво— красной краской начертанных, знакомого не было ни одного!
— Напиши их своей кровью из левой руки на рубашке над сердцем, — велел старик.
«Он странный. Но другой надежды у меня нет» — подумал несчастный старший брат и исполнил.
Даже не дрогнул, когда распорол себе указанную руку. Но все же поморщился, когда стал, царапая, чертить по груди и плечу обожженным. Но он не остановился ни ка мгновение.
«Ведь надежда же есть! — уговаривал себя сам. — Есть же надежда!»