Алёнка прижала руки к груди.
Всё было кончено.
Сердце щемило, и пол в малахитовой зале начал подрагивать.
— Малаша, успокой меня, скажи, что он счастлив…
— Дак, нет же! Про то и сказываю… Запил наш Авдеюшка с горя. Давно уже. Первый год ещё держался, потом в разнос и пошёл. Фрол, наверное, потому и женил его. Чтоб Авдей хозяйством занялся и прежним стал. Да бестолку. Ровно наоборот всё вышло. Танька наша ему — явно обуза. И Авдей ей не мил уже. Видели вон, как с приезжим одним зубоскальничает. Но самая-то беда в том, что рука у Авдея точность совсем потеряла. А это для мастера — всё одно, что смерть. Давеча глыбу малахитовую сильно попортил. Скрывать его пьянство от большого начальства невмочь уже стало. Вот и решили пока в Сысертьский острог посадить.
— Надолго?
— Да, нет, вроде. Демид сказывал, что его хотят подержать сколько-то, чтоб протрезвел хорошенько. А потом новую работу дадут. А коли снова попортит, в забой отправят. В забое-то что главное? Чтоб молодой был, да кайлом со всей мочи махал.
— Спасибо, Малаша, мне уходить надо срочно.
Развеяв голограмму, она открыла мокрые глаза на Алатыре:
— Айна, помоги проложить коридор. Кратчайший и максимально далеко от людского жилья. Не смогу я сдержаться. Быть в горах страшному землетрясению…
Глава 12.
Возвращалась Алёнка пешком. Медленным шагом. А до места, где она смогла выплеснуть всю свою ярость и отчаяние тройка лошадей с кучером унесла. Полезные ящерки и тут пригодились.
Теперь уже незачем было торопиться. Алёнка прислушивалась к собственным ощущениям — выброс энергии помог. Где-то на севере, внутри Каменного пояса не стало десятка красивейших гротов и пещер — внутренних пустот, которые природа старательно создавала сотнями тысяч лет. Они обвалились, засыпались навеки кусками породы величиной с дом.
«Плевать… Люди их всё равно никогда бы не увидели…»
На поверхности в реку свалился кусок скальника с лесным массивом, но река с этим справится — вымоет мелкие камни с землёй, спрямит русло, сгноит вековые стволы. И даже те деревья на склонах Каменного пояса, что остались лежать засыхая на солнце с вывороченными из земли корнями, лет через тридцать зарастут новым лесом. И уже никто не вспомнит, что однажды здесь случилось землетрясение, принёсшее гибель живым существам на многие десятки вёрст.
Зато её саму больше не трясло и не мотало.
Правда, внутри стало пусто…
Она не знала, что теперь делать… Делами людей заниматься хотелось в последнюю очередь…
Лес открылся внезапно — погружённая в собственные мысли за дорогой она не следила. Листопад в нём осеннем прямо-таки завораживал…