Да, тёмный маг был прав, Лоссдор выглядел ужасно: под глазами расползлись чёрные круги, лицо покрылось неестественной бледностью. Он еле стоял на ногах, ему было очень больно, но третьекурсник стиснул зубы и попытался пробить щит врага ледяной атакой. Не удалось, слишком был ослаблен, да и оба щита пошатнулись, и тогда Лэндгвэйн прекратил атаку, погасил снежную магию и направил энергию в щиты.
Из груди Альвиноры рвались глухие рыдания, но голос всё ещё не слушался, руки и ноги были ватными, ни поднять, ни пошевелить, поэтому она обратилась к эльфу ментально, не очень надеясь на успех:
«К-как ты… меня нашёл? Как узнал, ч-что я...»
Но он услышал!
«По своему цветку. С-спасибо, что взяла его с собой. Я т-тоже твой взял, потому и увидел, что леп-пестки стали вять».
Светлейший, он бросил всё, отказался от турнира, от шанса разрешить конфликт с Вермандом, которого ждал так долго… И ради чего? Чтобы погибнуть, пытаясь спасти совершенно чужую ему девчонку?
«Л-лэнд, не ум-мирай, п-пожалуйста!»
Он не ответил, только посмотрел так, что ей стало ясно: шанса на спасение нет. Губы снежного приобрели сизый оттенок, он рухнул на колени, но продолжал держать щиты, по которым пошла рябь.
– От этого яда ещё нет противоядия, поэтому ты обречён, – сыпал соль на рану тёмный эльф. – А за девчонку не переживай, у неё другое предназначение, она умрёт не здесь и не так. Поэтому не трать зря моё время и опусти щит, пока я добрый, иначе…
Лэндгвэйн чувствовал головокружение. Онемение с плеча постепенно распространялось дальше, в теле ощущалась невероятная усталось и слабость. Колени подкосились, и он неуклюже сел на траву. Его защита стремительно таяла, сил поддерживать её становилось всё меньше, и наконец щит вокруг эльфа, дрогнув, растаял. Остался только один, который был вокруг Альвиноры, и именно на него он бросил остатки энергии.
– Я же обещал, что ты будешь корчиться в муках, – дроу улыбнулся так, что снежного прошиб холодный пот.
Из руки мага вырвался сгусток магии – и тело Лэнда скрутило от такой невыносимой боли, что он не смог сдержать стона, из глаз посыпались крупинки слёз. Ещё одни сгусток магии – и новая вспышка боли, разрывавшая изнутри. Сдохнуть, сейчас Лоссдор хотел просто сдохнуть и не чувствовать всего этого. Но нет, нельзя. Чем больше дроу развлекается с ним, тем больше времени у Тёмного, чтобы прийти и успеть спасти Альвинору. Поэтому надо держаться, надо…
Кажется, одноглазому понравилось то, что он делал, потому что этот больной ублюдок с энтузиазмом стал забрасывать жертву заклятиями, которые обычно использовались для пыток. Лэндгвэйн до крови кусал губы, чтобы не кричать, чтобы уйти достойно и не опозорить своё имя бабскими воплями, только глухо стонал и бился в конвульсиях: тело реагировало само, выгибалось от мучительных судорог, почти ломалось, суставы трещали. Слёзы осыпались мелкой ледяной крошкой, резали глаза, дышать становилось всё тяжелее.