Несколько раз Айола выражала желание помыться, и тогда, прямо в карету, ставили таз с тёплой водой, и старуха помогала девушке обмыться, после чего, довольная, на студёном холоде, домывалась сама.
Старуха была не слишком разговорчива, большую часть времени она сидела в углу кареты и дремала, отвечая только на вопросы юной подопечной. Но Айола не знала, что спрашивать. Тысячи вопросов крутились у неё в голове, но не один так и не шёл на ум. Через недели пути, среди ночи, она увидела факелы, крики, старуха встрепенулась, ткнула в Айолу и велела надеть шубу. Быстро укутав девушку, она дождалась, когда карета остановится, и юрко выпрыгнула первой из двери. Айола озиралась по сторонам, опасаясь ступить на землю.
— Стой, дитя моё, — зашипела старуха и толкнула девушку обратно в карету, — я скажу, когда идти.
Минутой позже проворные мальчики раскатывали огромный ворох шелка от кареты до распахнутых дверей серого дворца, по высоким ступеням, убегающим вглубь ярко освещённого помещения.
— Иди.
Айола попыталась наступить на шёлк, но он скользил по льду, ветер ударил в лицо, и чувство страха снова затопило сердце младшей дочери Короля. Является ли это обычаем или испытанием, и что ждёт её за неосторожность? Она почувствовала тёплую руку уже знакомого ей пожилого всадника, который поддержал девушку и передал в следующие руки, так она преодолела ледяную преграду и оказалась на каменном полу замка, стоя на гладком шёлке.
— Всадники благоговеют перед тобой, дитя моё, это хороший знак.
— Разве они не должны?
— Нет, вовсе нет, это всадники Царя, не Царицы, у Царицы есть рабыни, но нет всадников, у неё есть стражники, что охраняют её покой, — старуха показала рукой в сторону двух мужчин в бордовой одежде, кафтаны их едва ли доходили до середины бедра, шаровары были широкими, а головные уборы украшены камнями. — Это твоя стража, дитя.
Айола покосилась на непроницаемые лица стражи и отчётливо поняла, что эти мужчины приставлены к ней вовсе не для того, чтобы защищать покой будущей Царицы, они были сродни надзирателям. Она судорожно вздохнула и пошла по шёлковой ткани, сопровождаемая всё той же старухой, под гробовую тишину окружающих. Никто не проронил ни слова.
Там, где родилась Айола, люди разговаривали без умолка, женщины смеялись, а мужчины заигрывали с ними. Конечно, никто бы не посмел заигрывать с дочерью Короля или даже поднять на неё глаза, но она наблюдала простую жизнь слуг — они казались довольными жизнью и весёлыми. Здесь же редкие слуги, встречающиеся ей на пути, замирали и низко кланялись Айоле. Она заметила, что кто-то нагибается в пояс, а были и такие, кто быстро становился на колени и опускал лицо ниц, от этого становилось не по себе, и Айола хотела, чтобы эта дорога из шёлка скорее закончилась.