– Где сейчас Шарлин?
– Откуда мне знать? – прохрипела я. Воздуха не хватало, я судорожно колотила по его груди и руке, в тщетной попытке вырваться, но начинала терять сознание. – Отпустите… меня…
– Говори, где она, иначе я тебя придушу, сука! – закричал незнакомец.
Но ответить я уже не смогла, потому что сознание померкло. В себя я пришла далеко не сразу и была немало удивлена, обнаружив карету скорой помощи и суетящихся вокруг врачей. Оказывается, консьерж заметил, что лифт застопорился, пришел проверить, в чем дело, заметил меня без сознания и вызвал скорую, которая тут же, уложив меня на кушетку, стала пихать ватку с нашатырным спиртом. Запах концентрированной кошачьей мочи – мертвого поднимет. Бесцеремонно отпихнув руку врача, я резко села. Голова закружилась так, что я не смогла разобрать, где люди, где машина, где аппараты, а где я. Слышались какие-то голоса. Шея болела, но ее продолжали щупать, от чего она болела еще сильнее.
– Вас нужно отвести в больницу и сделать снимки, – строго резюмировала женщина врач, когда круговорот предметов и людей немного остановился.
– Еще чего не хватало, – возмутилась я. – Я хочу лечь спать. Давайте бумагу, я знаю правила. Подпишу отказ от госпитализации. И постарайтесь, чтобы медицинская тайна не вышла за рамки этой машины. Если в газетах напишут об этом хоть слово – я вас засужу! – пригрозила я. Сама не ожидала от себя такого, но я злилась. И совершенно не на доктора. И даже не на Шарлин и Генри. Я злилась на себя, собственную глупость и беззащитность!
Перепуганная доктор изменила в документах мои данные, и, получив от меня подпись, отпустила восвояси. Вторую попытку дойти до квартиры самостоятельно я предпринять не решила и попросила консьержа мне помочь, учитывая, что головокружение не утихало, и я вряд ли смогла бы добраться до квартиры самостоятельно. Взяв с консьержа зарок не рассказывать Генри о том, что произошло, я зашла в квартиру и закрыла все замки, какие были на двери. А добравшись до комнаты – еще и комнату изнутри подперла стулом. Так, на всякий случай. Люсиль, видя, как мне больно и плохо, сразу же запрыгнула на колени.
– И только твоя любовь, Люсиль, у меня и осталась… – горько протянула я, падая на кровать и сжимая кошку в объятиях.
Наутро я проснулась с сильнейшей головной болью, к тому же шея болела так, словно ее сломали, потому первым делом направилась на кухню, в поисках чего-нибудь, способного унять боль. Кэролайн, суетившаяся на кухне, едва не выронила сковородку при виде меня.
– Мисс Уэйнрайт, вы в порядке?