Я опустилась на корточки и свесила руку с края причала. Воззвала и… едва сдержалась, чтобы не завизжать от восторга. Ледяная вода окутала ладонь, будто в приветственном рукопожатии. Море, пусть чужое и холодное, откликнулось на мой призыв! Говорить — не говорило, но и не чуждалось.
— Что скажешь? — прозвучало над головой.
Я вздрогнула и чуть не свалилась с мостика в пучину. Зато вернулась к действительности и резко выпрямилась рядом с Рином. На причале мы были вдвоем. Сколько он так простоял за моим плечом?
— Скажу, что надо начинать, покуда еще не штормит, — отвечала, смутившись своих порывов.
Не так должна сильная колдунья со Стихией обращаться — уж точно без детских восхищений и упоения. Я призвала свои чувства к порядку и деловито огляделась. Ага. Справа вдалеке бурлил своей жизнью небольшой торговый порт, лишь ветер доносил обрывки криков, лязг и грохот. А посреди залива, аккурат перед нами раскачивалась на волнах старая негруженая баржа. Ее-то и полагалось опрокинуть, пока штормовые волны без меня не одолели хлипкое суденышко.
Я медлила. Сердце вздрагивало от волнения, а ладошки вспотели, несмотря на промозглый холод. Опустила голову и с сомнением спросила:
— А если я не справлюсь?
— Что ж, — отозвался император, — я стану любить тебя чуточку меньше.
Я вскинула на него пораженный взгляд. Смеется надо мной, должно быть. И правда, широко улыбался:
— Шучу, — заверил Рин и враз посерьезнел, — меньше любить точно не стану.
Он смотрел на меня внимательно, ожидая чего-то, а я растерялась. Мне никто доселе в любви не признавался. Множество раз представляла, как мог бы то же сказать Николас, но так и не довелось услышать наяву. А вот от императора, пусть мы целовались, и он расположение свое завсегда выказывал, все равно не ожидала. И что теперь? Должна ли я на влюбленность Рингарда ответить? Или хотя бы уверить, что и мне он небезразличен… Усилием воли напомнила себе, что меня «чужая любовь ни к чему не обязывает». Сразу сделалось мне спокойнее, радостнее, а еще лестно, что я столь ярких чувств оказалась достойна.
— Спасибо, — выдохнула, несмело улыбнувшись.
Я в самом деле была очень благодарна за его страсть, от которой сердцу становилось сладостно, будто медом облили. Получив чуть насмешливый, но все же ласковый взгляд и ободряющий кивок в ответ, поняла, что пришло время действовать. Два дня я думала-размышляла, как все должно произойти, и решила: прикажу наотмашь потопить корабль, и все тут! Главное — не дрогнуть, не выказать сомнения.
Зажмурилась, сжала кулаки, зубы сцепила и вылилась всем естеством в одну четкую мысль: «Топи! Пусти ко дну! Поглоти!» Затем подождала несколько томительных мгновений и робко подсмотрела сквозь ресницы. Ну что там? Глаза распахнулись от изумления. Словно потехи ради, море вдруг спокойным да тихим стало. Как есть штиль!