— В амбаре свет горит, — громко сообщил грудной мужской голос, — авось, там кто приныкался?
— Это ж каким пустоголовым надо быть, абы к зверью тамошнему полезть? — отвечали ему.
Сплетники! Я их говор издали узнаю. Должно быть, свет от факела пробивается в щели, вот и привлек их.
— Стражники идут, — пояснила друзьям, — пора мне! Берегите себя!
Я потрепала давно нестриженные волосы Кэма, пожала руку Джиле и поспешила на выход, плотно прикрыв за собой ворота амбара.
— Леди Варвара, — удивился мне старший, — чего это Вы там?
— Как? — глупо похлопала ресницами. — Собак проведывала, а то воют, бедные, со скуки, пока хозяин в отъезде.
Мужчины отповедь мою приняли, но все же пожурили:
— Негоже Вам самой в потемках бродить.
— Так разве кого дозовешься? — делано возмутилась я.
Сплетники пристыжено потупились.
— Тут где-то вражина скрывается, — пробурчал младший, — а Вы из покоев без охраны выходите…
— Давайте, мы Вас назад проведем? — заискивающе спросил старший.
Да мне и самой не терпелось их поскорее от псарни увести.
— Проводите, — благосклонно согласилась я.
Сплетники разом облегченно выдохнули, а мне совестно стало. Потому, подумав, предложила:
— Если хотите, можете сказать начальнику, что меня и сюда сопровождали.
Стражники довольно покивали, а затем принялись наперебой рассказывать мне, что в комнату Вайоми пробрался непойманный шаман, но сбежал, получив отпор. Шоколадка такую бучу подняла, что весь замок на ушах стоит. А стража вот теперь лазутчика этого ищет, но без особого рвения — все втайне посчитали, что он привиделся впечатлительной девице. Так мы и дошли до моей спальни: я пыталась не засмеяться и правдоподобно охать россказням спутников.
Гретта объявилась только под утро. Дверь отворилась тихо, но мне этого оказалось достаточно, чтобы проснуться и вскочить с постели.
— Ты зачем у Малики ожерелье стянула?! — накинулась я соседку.
— Да не кипятись так, — устало махнула рукой рыжая проказница, — принцесса его сама отдала.
— Для Джилы? Добровольно отдала?! — опешила я.
— Угу, — отвечала рыжуха, падая на постель без сил, — только просила об этом не распространяться.
— Почему? — росло мое удивление.
— Почем мне знать, — хмыкнула Гретта, — видать, не желает, чтобы подумали, будто и у нее есть сердце.
Надо же, как разительно изменилось отношение рыжей авантюристки к презираемой ею «заносчивой выскочке». На том подруга сладко зевнула и погрузилась в сон, оставив меня задумчиво встречать застланный снегом рассвет.