Впрочем, что и кому может пригодиться, редко интересовало окружающую действительность. На удачу толкнув дверь храма, Вертон с удивлением обнаружил, что она не заперта. Проскользнув внутрь, он осмотрелся.
Пахло ладаном и только-только вымытым полом, по залу гулял сквознячок, раскачивающий полотнища бирюзовой ткани, укрывающей колонны. Умиротворение и спокойствие окутали его с ног до головы.
“И как я мог кричать здесь? Надо извиниться перед богиней. Даже если ее жрица и виновата, это совсем не повод осквернять священное место”, — подумал Вертон, проходя внутрь.
Гулкий звук его шагов разнесся эхом по храму. Тут же стало неуютно. Торговец почувствовал себя не в том месте и не в то время, словно воришка, тайком пробравшийся в богатый дом. Осмотревшись, Вертон с удивлением осознал, что в храме Эрешты и взять-то нечего. Все изящно обставлено, но ни одна вещь не представляет существенной материальной ценности. Разве что статуя богини, выточенная из белоснежного мрамора. Но кто посягнёт на святыню? Только идиот. Очень сильный идиот, который сможет унести такую махину.
Вертон приблизился и снизу вверх посмотрел в лицо богине. Ему показалось, что Эрешта улыбнулась. Конечно же, это просто игра теней и воображения, ничего более, но ощущение спустившейся с небес благодати подарило неожиданную уверенность в том, что он выйдет победителем из этой неприятной ситуации. Главное, помнить, что победа в мыслях смертных и победа в мыслях богов могут иметь совершенно разные формы.
Сев на скамеечку перед статуей, Вертон снял с пояса кошель, запустил туда руку и достал пригоршню монет. Перекатывая металл на ладони, он думал о том, как правильно подобрать слова, как сказать амматисе о своём решении и как… просить её согласиться. Последнее давалось тяжело. Он совершенно разучился ставить себя в подобное положение. Требовать, заключать сделки, прижимать к ногтю — всё это Вертон умел делать мастерски, но в его списке не было привычного многим “просить”.
По одной торговец кидал монетки в чашу, стоящую у ног статуи. Иногда задавал богине вопросы, иногда просто наслаждался приятным металлическим звоном. Так или иначе, процесс жертвы впервые за долгое время дарил желанное спокойствие.
Когда последняя монета заняла своё законное место в чаше, его окликнули:
— Доброй ночи, кин. Решили замолить дневные грехи?
Из тени вышла жрица в традиционных бирюзовых одеждах. Вертон был готов поклясться, что днём не видел её. Неужели о недостойном поступке всем растрепали? Впрочем, неважно. Он признал вину, а это куда важнее того, что он ошибся. Он человек, смертный, и его жизнь не может состоять только из правильных решений, ведь иначе он ничему не научится!